раздался слабый голос Шурочкина. — Позвольте мне вернуться к выполнению своих обязанностей.

— Вот видишь, Метисов, — усмехнулся Гробченко, — наши бойцы самые надёжные. Только благодаря таким парням мы всё ещё держим оборону. Молодец, солдат. По возвращению прикажу представить тебя к награде.

— Рад служить, товарищ генерал-майор, — голос Шурочкина стал немного бодрее.

Гробченко снова обратил взгляд на Бориса и увидел кое-что, что его заинтересовало.

— А эта штука у него откуда? — спросил он у хирурга.

Тот слегка смутился и тихо ответил:

— Полковник Метисов велел поставить. Кажется, её притащил один из крестьян.

— Понятно, — кивнул генерал. — Ну и правильно, не пропадать же добру.

Когда толпа покинула автобус, Шурочкин начал одеваться. Штаны и куртка цвета хаки висели рядом.

— Ты как, Валерка? — спросил Фёдор.

— Лучше, чем вы, профессор, — несколько грубовато ответил солдат, а затем, смутившись, поспешил исправить это, — простите, я не хотел.

— Можешь не извиняться. У меня есть к тебе одна просьба. Ослабь немного ремни на этом бедолаге. Не дай бог, задохнётся ещё.

Солдат кивнул и выполнил просьбу профессора. Борис этого даже не почувствовал. Он снова погрузился в глубокий сон, на этот раз без самоистязаний и тягостных видений. Шурочкин в последний раз окинул взглядом их крохотный закуток и молча вышел наружу. А вскоре автобусы и фургоны снова тронулись в путь. Сегодня им нужно было преодолеть изрядный кусок пространства, чтобы уйти от возможных преследователей.

Глава 35. И снова в путь

Борис лежал неподвижно, всем своим телом ощущая ватную слабость. Его сознание медленно выплывало из мутной дремоты, словно он поднимался со дна глубокого колодца. Голова кружилась, во рту ощущался странный привкус, но боли больше не было — только тяжесть в конечностях и липкая усталость. Затем зрение тоже вернулось к нему, и он, проморгавшись, сфокусировал взгляд на противоположной стороне импровизированной комнатушки.

Крохотная горелка давала совсем немного света, однако его хватило, чтобы Борис понял: кроме него и Фёдора здесь никого нет, не считая, конечно, маленькой девочки. Она крепко спала, свернувшись калачиком рядом с отцом. Белоус лежал всё там же, на своём месте, издавая прерывистые хрипы. Похоже, за эти несколько часов ему стало гораздо хуже.

— Профессор? Профессор Беликов? — Борис негромко окликнул Фёдора.

Белоус медленно повернул голову к юноше.

— С тобой всё в порядке? Может позвать кого-нибудь?

— Не вздумай, — предупредил тот. — Со мной практически покончено. У них нет возможности спасти меня. Честно говоря, я бы уже давно окочурился здесь, но ждал, пока ты очнёшься. У меня имеется к тебе важный разговор.

На бледном измождённом лице профессора, покрытом испариной, появилось подобие улыбки. От такого откровения горло Бориса перехватило спазмом, и он лишь неразборчиво промычал что-то в ответ.

— Попробуй освободиться от ремней, — продолжил Фёдор. — Я попросил Шурочкина перед уходом расстегнуть один из них, чтобы тебе легче дышалось. Он, добрая душа, не стал артачиться. Надеюсь, ему не прилетит за это.

Борис молча попытался вывернуть правую руку и с удивлением понял, что у него всё получилось. Расстегнув другие ремни, он полностью освободился через пару минут и осторожно поднялся с кушетки. Ноги слегка подрагивали, но в целом самочувствие было гораздо лучше, чем прежде. Похоже, его неплохо накачали обезболивающим. В этот момент он обратил взгляд на вторую руку и почувствовал удивление. Забинтованная конечность, покрытая жёлтыми пятнами лекарственной мази, не заканчивалась тупым обрубком, как он помнил из своего кошмара.

— Что это? — с тупым выражением на лице спросил он, разглядывая необычное приобретение.

Белоус коротко хохотнул, а затем скривился от боли.

— Неожиданно, правда? Это бионическая рука Барона, за которую его назвали Клешнёй. Теперь она твоя. Скажи спасибо полковнику за такую оригинальную идею.

— Спасибо? — Борис скорчил физиономию, полную отвращения.

— Ну-ну, парень, — с увещеванием сказал Фёдор. — Зря ты так, эта штуковина очень удобна, и практически не уступает твоей родной руке. А в чём-то даже превосходит. Теперь ты можешь щелкать черепа врагов, как орешки.

В глазах профессора промелькнула физическая боль, и Борис понял, что тот шутит над ним, чтобы отвлечься. Возникла неловкая пауза. Профессор как-будто подбирал слова, не зная с чего начать.

— Где мы сейчас? — первым спросил юноша, и Фёдор с готовностью ухватился за эту тему.

— Ранним утром покинули Шахтинск через тоннели в горах. Скоро уже полночь. Почти весь день мы ехали на запад, чтобы увеличить расстояние между собой и мутантами. Неизвестно, сколько их осталось в живых.

— Это правда, — кивнул Акудник. — Зиверг и Энгельс всё ещё могут преследовать нас. Остальных я поймал в ловушку, из которой они уже не сумеют выбраться.

— А ты молодец, парень, — с одобрением кивнул ему Фёдор. — Хорошего сына вырастил твой отец.

На лице Бориса отразилось раздражение.

— Погоди немного, — прошептал Фёдор, — я знаю, что ты был с ним не в лучших отношениях. Такое частенько бывает даже в самых интеллигентных семьях. У родителей-гениев сыновья могут либо бунтовать, либо смириться с авторитетом родителей. Я когда-то смирился. А ты вот совсем другой… Сильнее, чем кажешься на первый взгляд.

Облизав пересохшие губы, Борис ответил:

— Давай не будем о родителях. Что ты собирался мне сказать?

— Всего лишь хотел попросить тебя кое о чём. Но сначала скажи мне, что ты намерен делать дальше?

— А что я могу? — с горечью спросил юноша. — Всё, во что я верил до сих пор, оказалась ложью. Меня обманывали не только люди, отец или страна, меня обманула даже неведомая потусторонняя хрень. К чёрту всё это. Как говорится, е*итесь теперь с этим сами.

Осунувшееся лицо Белоуса нервно дёрнулось.

— Ты не можешь просто взять и всё бросить. Это не похоже на тебя.

— Да откуда тебе-то знать, что на меня похоже, а что нет, — вспылил парень. — В твоей жизни были потери, не спорю, но у тебя всегда был кто-то рядом. Твой отец заботился о тебе, и поэтому отослал в эту глушь, твоя жена любила тебя, и поэтому терпела всё, что происходит. А потом, когда она умерла, у тебя осталась она, — Борис кивнул на спящую Эльвиру. — Эта девочка, какой бы странной не была, беззаветно любит тебя и никогда не перестанет. А что было у меня? Отец, который променял нас с братом на поиски научной истины, а затем жестокая гибель всех близких, друзей и знакомых. И наконец, дьявольская Сфера — носитель чужеродного разума — просто водила меня за нос целый год, подсовывая несуществующие образы, играла на моей любви к брату, чтобы я планомерно продолжал уничтожать свою жизнь и бегать от кучки её преследователей? Думаешь, ты способен