Теперь уже все слушали внимательно, не перебивали.Я видел обращенные в мою сторону взгляды. Антон отодвинул клаву,повернулся в нашу сторону.

– Так вот, – продолжал я, – в Интернете до такогообщения часто не доходит. Почему? Да все потому же, что перед тобой буквы, а неживой человек. Вот взял этот неведомый ник «Подонок» или «Сраный Козел» ичто-то там пишет на форуме. Но я, как человек с нормальной психикой, просто некликаю на таких мессагах, что естественно. Просто даже не открываю для чтения.Ну не хочу я слышать речь подонка или сраного козла! И сам ему не отвечу.Да, может быть, он взял такой сраный ник из неведомого мне чувства протеста, ноя этого не узнаю, так как в контакт не войду, а попытки сраного козла вступитьв контакт со мной сразу же пресеку. Ладно, я не бог весть какое сокровище, ноточно так же этот сраный козел потеряет и многих достаточно чистоплотных людей,которых явно не хотел бы потерять. Я объяснил доступно? Достаточнодоступно? Или надо еще и кол потесать на голове, орехи поколоть?

Антон одобрительно кивнул, Гриць опустил голову, соглашаясь,но Сергей явно завелся, возразил:

– Ты сам говорил о штампах, которые тормозят… что-то тамтормозят! А сам? Не тормоз?

– Штампы, – согласился я. – Ассоциации. Это какзакрепленные уроки, чтобы их не проходить снова, а, опираясь на них, идтидальше. Не все ассоциации верны, тем более – не всеохватывающи. Но они ужезакрепились. К примеру, свастика – это фашистский знак… сколько бы ниговорили о ее древности и солярности, сам когда-то на этом горел, скифы –причерноморские кочевники, хотя есть даже спортивные лодки-скифы,французы – бабники, а штурмовики – это… тоже понятно. Это не значит,конечно, что с этими определениями надо смириться, но, называя свастикусолярным знаком, которому десять тысяч лет, надо быть готовым к длительнымобъяснениям. В Интернете ты не сможешь каждому новичку объяснятьпроисхождение своего ника… особенно если он не просит, и придется смириться стем, что твой ник понимают… как понимают. А понимают всегда в общепринятомсмысле, и это не зависит от уровня интеллекта или образования. Выйдите на улицуи опросите встречных: старых, молодых, тупых и высоколобых: как они понимаютслово «засранец», «сраный козел», «идиот»!

Сергей некоторое время зло пожирал меня глазами, кулакисжаты. Я даже представил, что от меня останется, если таким кулаком да вмою непрочную челюсть. Затем со стороны Сергея послышался шумный выдох. Еготвердые губы раздвинулись в хмурой усмешке.

– А ты злой, Андрий!.. Тебе это кто-нибудь говорил?

– Да вроде нет, – пробормотал я.

– Так вот я говорю, – сообщил Сергей злорадно. –Злой, как наш Барбос.

А Гриць сказал:

– Кто у нас Барбос, пояснять не надо?

Мою победную улыбку сдуло как ветром. Козаровский незримоприсутствует везде.

И все же, когда вышел из караулки, на душе малостьскребло. Не слишком ли обидел охранников? В большинстве хорошие ребята,для них компы в новинку, а я вот так свысока… С другой стороны, чем большенастучу им по головам, тем меньше им обломают рогов другие…

Ведь при входе в Сеть всегда стоит проблема ника. Зряновички относятся к этому несерьезно. Если мой друг, которого я хорошо знаю, вИнтернете назовется «Засранцем» или «Придурком», я все же буду с ним общаться ина улице, и на сайтах, хотя время от времени и буду доставать, чтобы сменилник.

Другое дело, когда на форуме ко мне обратится некий«Засранец» или «Идиот». Все, что я о нем знаю, это пока только этот ник, а этотник понятно каким образом настраивает. Либо обругать, либо игнорировать. Раньшеругался, теперь сразу холодный игнор. Таким образом, этот «Засранец» сразуотсекает немалый процент людей, которые с ним в контакт не войдут. А всамом ли деле лучше те, кто будет с ним общаться? С ними удобнее и проще,но лишь потому, что они подлинные засранцы и придурки… Нет, ребята побурчат, нопотом сердиться перестанут. Конон подбирал людей психически устойчивых… Такимможно даже пульты баллистических ракет доверить.

Говорят, самое обидное – это когда твоя мечта сбываетсяу кого-нибудь другого. Похоже, что у меня это становится навязчивой идеей…Вероника. Не знаю, даже не в постель тащу, как-то в моих горячечных виденияхэти сцены отсутствуют, а больше какие-то схватки на мечах, когда я рублю гадовнаправо и налево, закрывая ее широкой спиной, а потом подхватываю могучейдланью к себе на коня и уношусь галопом…

Или же луплю из двух ракетных бластеров, а она привязанная кжертвенному столбу, вот-вот ее не то сожгут, не то скормят, смотрит на меня смольбой и надеждой, но я разношу гадов на куски, а потом одним движением рву еецепи как паутину, выворачиваю столб и с ревом швыряю в последних из уцелевшихврагов. Вероника потрясена, а я ее не то на коня, не то в ракетный катер срадужными крыльями…

Я вздрогнул, едва успел вывернуть руль. Мимо пронеслосьчто-то синее, я только успел увидеть перекошенное побелевшее лицо с выпученнымиглазами.

Мне почудился тающий в морозном воздухе разъяренный вопль:

– Крепче за шоферку держись, баран!

Обдало холодом. Тело напряглось, я ощутил, что уже несколькосекунд несусь, видя не заснеженное шоссе, а зеленое поле, по которому идуткрохотные человечки с мечами в руках, а за ними ромейские наемники тащаткатапульты с греческим огнем. Конструкторы машин слишком заботятся обудобствах. Усталый на работе человек в машине сразу расслабляется. Еслипьяный-то как раз и не сядет за руль – вдруг да ГАИ остановит, аусталый надеется, что как-то доедет… На самом же деле от усталых катастрофвсегда больше.

Я щипал себя за бок, бил по колену. Со злостью подумал,что хорошо бы на руке вот тут под пальцем такую кнопочку. Нажмешь – изсиденья высунется игла, кольнет в задницу. Хорошо кольнет.

Я включил мобильник, сказал, не отрывая рук от руля:

– Нинель, это я, Андрий. Скорее скажи какую-нибудь гадость,а то засыпаю за рулем…

– Чо-чо?

– Дорогая, мне надо проснуться…

– Ну, Андрий… Если я скажу, ты от злости выскочишь навстречную полосу!

– Там пусто, – сообщил я. – Все нормальные спят.

– Так чего меня будишь?

– А ты где?

– В офисе, ессно. Тут Костомар такой сценарийзабабахал! Горецкий долго слюни пускал, а сейчас уговаривает бросить академствои перейти книжки строгать.

Я ощутил, что в голове проясняется.

– Подожди еще минут пятнадцать, хорошо? Я заеду к вам. А потомтебя завезу домой.

Нинель промурлыкала:

– Да мне и здесь на диване неплохо: одна нога здесь,другая – там…

– Что, собираешься спать там?