— Гости уже на мосту, — сообщил он. — Итайнвстречает их. Он знает в лицо всех важных шишек в правительстве и даст намзнать, когда прибудут все, кто нам нужен. Как только это случится, рыцариподнимут мост. — Он взглянул на Сарабиана, который стоял у окна, нервнообгрызая ноготь. — Скоро начнется, ваше величество. Не пора ли вампереодеться?

— Тамульская мантия призвана скрывать множествонедостатков фигуры, принц Спархок, так что она скроет и мой эленийский наряд, ишпагу. Я не намерен выходить в залу безоружным.

— Мы защитим тебя, Сарабиан, — заверила его Элана.

— Я и сам способен защитить себя, матушка. —Император вдруг нервно хохотнул. — Шутка так себе, но в ней изрядная доляистины. Ты, Элана, вывела меня из политического младенчества. В этом смысле тыи вправду моя матушка.

— Если ты хоть раз назовешь меня «мамулей» — яперестану с вами разговаривать, ваше величество.

— Я скорее откушу себе язык, ваше величество.

— Какова обычная процедура, ваше величество? —спросил Спархок у Сарабиана, когда они стояли у задернутого занавесями проема,поглядывая в щель на быстро заполнявшийся зал.

— Как только все соберутся, Субат призовет собрание кпорядку, — ответил Сарабиан. — Потом мой выход — обычно под звукитого, что у нас в Материоне именуется музыкой.

— Стрейджен позаботился о том, чтобы твой большой выходстал поистине грандиозным, — успокоила его Элана. — Он сам сочинилпартию фанфар.

— Неужели все эленийские воры обладают художественнымиталантами? — спросил Сарабиан. — Телэн рисует, Стрейджен сочиняетмузыку, а Кааладор так просто прирожденный актер.

— Мы просто притягиваем таланты, верно? — скромноулыбнулась Элана.

— Надо ли мне объяснять, почему нас будет так много? —спросил Сарабиан, косясь на Миртаи и Энгессу.

Элана покачала головой.

— Никогда не пускайся в объяснения. Это признакслабости. Мы войдем рука об руку, и все повалятся ничком.

— Это называется коленопреклонение, Элана.

— Неважно, — пожала она плечами. — Когда онивстанут, мы уже будем сидеть на троне, и вокруг нас будет стоять стража. Воттогда-то и наступит твоя очередь. Даже не позволяй Субату открыть рот. У нассегодня свои планы, и нам некогда слушать, как он будет лепетать о видах на урожайв Эдоме. Как настроение?

— Нервное. Я никогда прежде не свергал правительства.

— По правде говоря, я тоже — если не считать тогослучая в Базилике, когда я сделала Долманта архипрелатом.

— Спархок, неужели она и вправду это проделала?

— О да, ваше величество, причем безо всякой постороннейпомощи. Она была великолепна.

— Не прерывай свою речь, Сарабиан, — продолжалаЭлана, — а если кто-то попытается тебя перебить, заткни ему рот. Даже непритворяйся вежливым. Это, в конце концов, наша вечеринка. Не уговаривай, невзывай ко здравому смыслу. Излучай холодное бешенство. Ты хороший оратор?

— Пожалуй нет. Мне нечасто дозволяли говорить напублике — разве что на выпускных церемониях в университете.

— Говори помедленнее. У тебя привычка говорить слишкомбыстро. Половина ораторского успеха — в ритме речи. Используй паузы. Переходи скрика на шепот. Играй, Сарабиан. Устрой им представление.

Он рассмеялся:

— Элана, ты шарлатанка.

— Разумеется. В этом-то и состоит политика — в обмане,плутовстве, шарлатанстве.

— Но это же чудовищно!

— Конечно. И потому так весело.

Едва очередной министр входил в зал, его приветствовалотрубное пение фанфар, эхом перекатывавшееся под сводами потолка, — и этопроизводило желанный эффект. Министры, облаченные в шелковые мантии, явнопроникались трепетом собственного величия, о котором многие из них, как видно,давно уже позабыли. Они расходились по местам неспешным, почти царственнымшагом, с возвышенно-серьезными лицами. Первый министр Пондия Субат был, судя повсему, более других впечатлен своим величием. В гордом одиночестве он восседалв обитом алым бархатом кресле, которое стояло у возвышения с тронами, ицарственно посматривал на чиновников, которые рассаживались в креслах,расставленных рядами по обе стороны от широкого центрального прохода.

Министр финансов Гашон сидел вместе с Теовином, главойтайной полиции, и еще несколькими министрами. Вся эта компания непрерывношушукалась.

— Это, судя по всему, оппозиция, — заметилаЭлана. — Теовин, вне всякого сомнения, замешан в заговоре, и остальныенаверняка тоже — в большей или меньшей степени. — Она обернулась к Телэну,который стоял за ее спиной, обряженный в пажеские штаны до колен. — Несводи глаз с этих людей, Телэн. Я хочу знать, как они будут реагировать напроисходящее. По выражению их лиц мы сможем определить, насколько глубоко ониувязли в заговоре.

— Слушаюсь, моя королева.

В массивных двустворчатых дверях тронного зала появилсяИтайн и махнул рукой Улафу — это означало, что все нужные им чиновники прибыли.

Улаф, стоявший сбоку от возвышения, кивнул и поднес к губамсвой рог.

Зала онемел, потрясенный до глубины души варварским рыкомрога, скрежещущим и низким, — эхо его так и заметалось среди перламутровыхстен. Огромные двери со стуком захлопнулись, и у входа встали двое рыцарей вполном боевом облачении — сириникиец в белом и пандионец в черном.

Первый министр поднялся.

Улаф трижды грохнул рукоятью топора по полу, призываявысокое собрание к тишине.

Император моргнул.

— В чем дело, Сарабиан? — спросила Миртаи.

— Сэр Улаф только что разбил несколько плиток.

— Их можно заменить костью, — пожала онаплечами. — Сегодня вечером костей здесь будет хоть отбавляй.

— Я призываю Совет к порядку! — провозгласилПондия Субат.

Улаф снова грохнул по полу.