Вторая новелла – Пушкин в Михайловском – написана «поэтическим языком» – все факты известны: его томление, няня, воспоминания о Воронцовой, приезд Пушкина, Керн – Я помню чудное мгновение, Осипова. Но не было никакой идеи. Об этой аморфности я сказала в конце всего вечера и предложила такую мысль, выраженную простыми словами: «для творческого человека ничего в жизни не пропадает». Вот это могло бы служить основой для новеллы. Но как это сделать, от каких фактов оттолкнуться и как развить, мне не ясно.

Этот вечер меня снова толкнул к Пушкину, и я читаю уже несколько дней вслух его стихи и поэмы.

Вечная стихия, к которой всегда возвращаешься. Как я скучаю, родной, и томлюсь по нашим совместным чтениям, по твоему голосу, мыслям, и всему этому неземному существованию.

Н.

№ 456. А. И. Клибанов – Н. В. Ельциной

2.IV.54 г.

Я еще не успел ответить на твое письмо от 14‐го февраля, родная, как вчера пришло твое письмо от 14‐го марта. Твои письма, особенно последнее, жизнерадостнее предыдущих, и от этого во мне все светится и поет. Ночью я проснулся и застал свою мысль где-то посередине твоего письма.

Меня радует, как ты приняла «Зеркало». Ты пишешь, что его содержание тебя взволновало и растрогало. Удовлетворяет ли тебя форма?

Отзовись, наконец, на цикл «Да святится имя твое»!

Я очень живо представил себе вечер, проведенный тобой у Н. В. Как и ты, я ценю и люблю «Ромео и Джульетту» Прокофьева. Но я ее знаю только в отрывках.

Очень приятно, что возобновилась идея написать музыку к лермонтовскому «Маскараду». Тот факт, что отзыв на эту идею последовал не сразу, а спустя продолжительный срок, сам по себе сулит многое.

Я перечитаю «Маскарад» и подумаю над ним. Мне это, между прочим, приятно и потому, что с «Маскарадом» связаны ранние и милые мне воспоминания. Около тридцати лет назад, я, вместе с одним из товарищей детства, мальчиком Костей, проживавшем в одном со мной доме, участвовал в двух заключительных актах «Маскарада», разыгранных в домашней обстановке. Костя был Арбениным. Я исполнял роль Звездича, а в другом случае – Неизвестного. Еще и теперь текст двух последних актов «Маскарада» я помню за всех действующих лиц. Восемь раз я смотрел «Маскарад» на сцене Александринского театра. Помню Малютина, Студенцова, Ведринскую, Железнову, Вольф-Израэль, Тиме, само собой разумеется, Юрьева, то есть состав, который вобрал в себя дух театра.

Тема «Маскарада» требует строгого, ответственного отношения. По своему философскому содержанию, по драматизму тема эта сравнима разве что с «Пиковой дамой», как ее разрешил Чайковский. Я знаю удавшиеся Хачатуряну музыкальные темы к «Маскараду». Что-то в них есть от колорита глинковского «Вальса-фантазии». Опыты Хачатуряна, конечно, не должны смущать Д. А.295 Прекрасное подобно воздушной сфере в представлении древних: оно имеет семь небес.

Я подготовлюсь к попытке поделиться с композитором некоторыми мыслями о «Маскараде», которые могут быть полезны ему в его работе. Но я испытываю затруднение. В этой встрече личности композитора с личностью Лермонтова, где мне предстоит стать свидетелем, я больше знаком с Лермонтовым, чем с композитором. Вот о чем идет речь: я назову условно композитора тем единственным инструментом, что играет сам собой. Но как любой музыкальный инструмент, он должен быть настроен, прежде чем будет играть.

Я хочу узнать строй композитора в ответах его на следующие вопросы:

Родственна ли ему гармоническая концепция жизни, которая заключена в концерте Баха для двух скрипок?

Являлся ли ему вечный голос, о котором в литературе мы знаем по «Порогу» Тургенева?

Опустив веки, умеет ли он писать?..

А теперь я хочу сказать Д. А. о статье В. С. Соловьева «Судьба Пушкина», которую я остро пережил в свое время. Она помогла мне разобраться в моих чувствах – горячих и холодных, ясных и мутных течениях, смешивавшихся во мне. Я вспоминал Флобера: «Какими пороками я отличался бы, не занимайся я творчеством».

Хотелось бы, чтобы Д. А. пережил эту статью. Немногое, что я успел узнать о Д. А., я хорошо помню. Течения, как горячие и ясные, так и холодные и мутные – присущи ему и сильны в нем. Самое сложное и важное: светлые чувства это те же темные, очистившиеся и прояснившиеся в нас самих…

Из твоего письма я узнал о смерти А. Шварца.

Пушкина мне раскрыл Шварц. С его голоса я читал тебе Пушкина. Слушая Шварца, мы были счастливы тем, что слушаем вместе. Эта частица нашей жизни оторвалась…

Хочу объяснить тебе, почему я задержался с ответом на твое февральское письмо. Мне как раз в те дни рассказывали о жизни и живописи одной художницы, и в моем представлении возник ее духовный облик: чистый, углубленный, страстный, волевой. Ее творческий облик я вижу в неповторимом сплетении рублевских, врубелевских и нестеровских мотивов. Художницу постигли несчастья: разлука с мужем, потеря всех картин. Она осталась с четырьмя детьми, наедине с жизнью. К ней обращены стихи:

Художнице

Возлюбленной,

Единосущной,

Стихом угаданной Сестре,

Каким укрыть,

Каким согреть Вас чувством

В той злобе бед, что ранит все острей!

Неслышным и невидимым теченьем

В нас линия изящного струит,

Откроется нечаянным движеньем

И промельком всю душу обнажит:

Мы входим в бесконечный, безначальный

Волнами света нижущийся круг

И крестный ход, соцветьями венчанный,

Течет в сплетеньи братских рук…

Так мукой неземной напоена

Плывет земля, времен не замечая,

Сквозь дни плывет она,

Плывет ночами,

Сияющим венком оплетена296.

Зачем ты пишешь, славная моя, родная деточка, что тебе трудно подняться до уровня моих писем? Как трудно мне подняться до уровня твоей души!

От Манюши давно нет писем.

Саня.

Понравился ли «Поэт»? Эти стихи посвящены Б. Л.

№ 457. М. Н. Горлина – А. И. Клибанову

25/IV. 54 г.

Родной, кажется прошло три недели после моего последнего письма. Все хотелось писать и все было как-то нелегко на сердце, и все откладывала, очень не легко идет работа, все время тормозы, которые исходят от людей. Нужна, как кислород, хорошая товарищеская среда, и когда ее нет, то очень горько. В такие минуты я не имею сил собраться, чтобы писать тебе. Все откладываю. Сегодня Пасха. На Неве плывут льдины, летают чайки, Холодно. Шел даже снег. Но солнце греет по-весеннему. На столе у меня в вазе