на Землю из космоса около пятидесяти миллионов лет назад, поселились в Антарктике, а со временем попали и на другие континенты. Свои огромные города они строили с помощью шогготов, аморфных масс протоплазмы, чьи действия Старцы могли контролировать путем гипнотического внушения. К сожалению, со временем у шогготов развился неплохой интеллект и собственная воля, после чего уже они стали подчинять себе Старцев. Позже на землю прибыли и другие внеземные расы, в том числе грибы с Юггота и потомки Ктулху, которые принимали участие в битвах за территорию, и в результате Старцам пришлось вернуться в свое первое поселение в Антарктике. Способность передвигаться через космическое пространство они тоже утратили. Почему они покинули этот город и вымерли – неизвестно.

Затем Дайер и Данфорт замечают следы саней и идут по ним. Сначала они натыкаются на несколько гигантских пингвинов-альбиносов, потом на упряжку с трупами Гедни и собаки, а также на группу обезглавленных Старцев – вероятно, попав в лагерь Лейка, те оттаяли и ожили. Внезапно раздается странный звук – мелодичный трубный возглас широкого диапазона. Неужели еще кто-то из Старцев? Дайер и Денфорт бросаются наутек, но свет их фонариков на мгновение попадает на существо – это омерзительный шоггот:

«Это было ужасное, неописуемое создание размером больше поезда – бесформенная масса протоплазматических тускло светящихся пузырьков, на поверхности которой то появлялись, то исчезали тысячи глаз, похожих на зеленоватые гнойники. Давя по пути безумно мечущихся пингвинов, чудовище скользило к нам по сверкающему полу, который оно и другие подобные твари уже натерли до блеска».

Герои летят обратно в лагерь, и у Денфорта вырывается крик ужаса: он успел увидеть что-то еще более пугающее и сводящее с ума, но не говорит Дайеру, что именно. Он лишь издает жуткий вопль: «Текели-ли! Текели-ли!»

В этом случае краткий пересказ вновь ничуть не передает всей прелести истории, и в особенности того, с каким убедительным знанием науки она написана. Богатство деталей придает повести правдоподобность, а это крайне важно для такого необычного произведения. Лавкрафт, как нам известно, увлекался Антарктикой с двенадцати лет, в детстве писал небольшие трактаты об «Исследованиях Уилкса» и «Морских путешествиях капитана Росса, ВМФ Великобритании» и в первые десятилетия двадцатого века увлеченно следил за новостями об экспедициях Борхгревинка, Скотта, Амундсена и других исследователей. Джейсону С. Экхардту удалось доказать35, что в начале повести явно нашла отражение экспедиция адмирала Берда 1928–1930 годов, как и другие экспедиции тех лет. Некоторые элементы стиля и образов Лавкрафт, как я полагаю, почерпнул на первых страницах великого романа М. Ф. Шила «Пурпурное облако» (1901, переиздан в 1930), в котором повествуется об арктической экспедиции. Однако именно глубокие знания Лавкрафта в области геологии, биологии, химии, физики и естествознания помогли ему написать следующий отрывок:

«Тогда я впервые услышал об открытии: стало известно, что они опознали древние раковины, кости ганоидов и плакодерм, остатки лабиринтодонтов и текодонтов, фрагменты черепа большого мозазавра, позвоночник и панцирь динозавра, зубы и кости крыла птеродактиля, остатки археоптерикса, акульи зубы эпохи миоцена, черепа первобытных птиц, а также черепа, позвоночники и другие кости древних млекопитающих, таких как палеотерий, диноцерат, эогиппус, ореодонт и титанотерий».

Научные факты, приведенные Лавкрафтом в этой повести, выглядят вполне правдоподобно для его эпохи, хотя в связи с последующими открытиями некоторые из них устарели. Лавкрафт же так беспокоился о научной достоверности произведения, что еще до первой публикации в Astounding Stories (февраль, март и апрель 1936) внес кое-какие правки, например вычеркнул упоминание гипотезы о том, что антарктический континент изначально состоял из двух массивов суши, разделенных замерзшим проливом между морем Росса и морем Уэдделла. Несостоятельность этой гипотезы доказали Линкольн Элсуорт и Герберт Холлик-Кеньон, совершившие в конце 1935 года первый полет на самолете над Антарктидой.

Что же побудило Лавкрафта написать эту повесть именно в то время? В его письмах ответ найти не удалось, а вот в догадке Дэвида Э. Шульца, возможно, есть намек на правду. В 1930 году в ноябрьском выпуске Weird Tales главным материалом номера стал рассказ Кэтрин Меткалф Руф «Миллион лет спустя» о том, как из яиц вылупились древние динозавры. История показалась Лавкрафту скучной и откровенно плохо написанной. Увидев название рассказа на обложке, он и вовсе пришел в ярость, потому что уже многие годы уговаривал Фрэнка Лонга сочинить что-нибудь в таком же духе. Лонг же не торопился, считая, что «Остров Эпиорниса» Герберта Уэллса уже закрыл тему. В середине октября Лавкрафт писал о рассказе Руф:

«Мерзкий, дешевый, ребяческий – но сколько привлек внимания из-за выбранной тематики. А ведь дедуля еще восемь лет назад говорил своему юному внуку, чтобы тот написал такой рассказ… Стыдоба, сэр! Кое-кто не побоялся взяться за эту тему – и вот жалкая халтурная мешанина занимает почетное место, которое могло бы достаться тебе, напиши ты про динозавров!.. Черт подери, да я и сам уже подумываю, не набросать ли мне историю о яйце, хотя в таком случае из него вылупится какое-нибудь неизвестное и намного более древнее существо»36.

Что ж, так и получилось. Правда, Лавкрафт, вероятно, решил, что упоминание яйца динозавра будет слишком банально, поэтому заменил его на замороженные в Арктике или Антарктике тела пришельцев. Повторюсь, это всего лишь предположение, однако мне кажется вероятным, что задумка повести родилась именно таким образом.

Важную роль в создании этого произведения, несомненно, сыграли впечатляющие картины Николая Рериха с изображением Гималаев, которые Лавкрафт увидел в Нью-Йорке за год до написания повести. Говард и сам сигнализирует о значимости художника, так как Рерих упоминается в этой истории целых шесть раз. Именно связью с Рерихом, пожалуй, объясняется одно странное место в тексте. Громадное плоскогорье, обнаруженное Дайером и Денфортом, Лавкрафт приравнивает к плато Ленг, однако в рассказе «Пес», где эта местность появляется впервые, он поместил его в Азию. Возможно, картины Рериха, словно изображавшие плато Ленг согласно представлениям самого Лавкрафта, так поразили его, что он перенес и горы (напомню, что «хребты безумия», как сообщалось в повести, выше Эвереста), и плато на скованный льдом южный континент. Сделать местом действия Гималаи Лавкрафт не рискнул, ведь на тот момент они уже были достаточно хорошо изучены, к тому же он хотел вызвать у читателя чувство благоговейного страха перед высочайшими горами на земле, о которых еще никто не знает. Поэтому он сделал выбор в пользу Антарктиды, на тот момент еще не до конца исследованной.

Некоторым нетерпеливым читателям показались избыточными приведенные научные рассуждения, особенно в самом начале