– Майкла Джексона?

– Да, роман о Майкле Джексоне. И не в духе заокеанской слезовыжималки, а настоящий серьезный европейский роман об американском эльфе. В стиле Пруста.

– Вау, роман о Майкле Джексоне в стиле Пруста! Твоя подруга мыслит объемно. А мне вот нечем похвастаться, Рэйч. Ты, наверное, ждешь от меня нового «Франкенштейна», но за восемь месяцев твоего отсутствия я ничего не написала. Слишком хорошая, что ли, погода…

Погодка стояла действительно чудесная. Рэйчел молчала, глядя в узкий просвет между домами, – там плескалась зеленая вода, проносились кусочки лодок и чаек.

Солнечный мир, словно бы увиденный сквозь щель спрятавшимся в шкафу ребенком.

– Ты слышала про смерть братьев Чепменов? – наконец спросила Рэйч.

– Кто ж не слышал?! Кажется, супруга одного из братьев отравила их. Вроде бы, будучи женой одного из близнецов, она была также любовницей другого. Что-то там у них не сплелось. Столько домыслов вокруг этого инцидента.

– Это произошло у меня на глазах.

– Шутишь?

– Не шучу. Я была на этом ужине.

– Как тебя туда занесло?

– Меня привел туда один знакомый. Братья Чепмен выпили пивка, поцеловались и умерли. Не успели задуть свечи на праздничном пироге. Твои рассказы, которые ты прочитала мне вслух в прошлый раз здесь, в этом кафе, за этим столиком, – они чем-то напоминают фотографии, хотя назвать их зарисовками не поворачивается язык. Все три рассказа великолепны, но поговорить с тобой я хотела только об одном из них. Это связано с убийством Чепменов.

– Играешь в мисс Марпл?

– Пытаюсь, хотя не обладаю необходимыми талантами. Нельзя сказать, чтобы я была внимательна. Я ничего не подмечаю… Никогда не сопоставляю факты, но… Скорее, меня постоянно что-то околдовывает, обвораживает – то одно, то другое. Может ли быть детектив, который то и дело чем-то околдован? Можно ли вести расследование, переходя от одного морока к другому? На этом ужине, где погибли Чепмены, я была околдована образом одного мальчонки – он потряс мое воображение своей прожорливостью. Не то чтобы этот обжора мне понравился, не то чтобы он показался мне интересным – он, скорее, скучный, детский, замкнутый, непроявленный… Но эта прожорливость! В этой необузданной пищевой алчности мне почудилось нечто сказочное. Знаешь, в сказках всех народов встречаются такие персонажи – они жрут бесконечно, они могут сожрать весь мир. Тедди тоже может сожрать весь мир. Не только Землю, но все планеты, все солнца, все туманности, все черные дыры. Может сожрать, но еще не знает об этом. Он ни о чем еще не знает, хотя уже знает все. Однако сказки говорят нам, что если такого обжору убить, то все сожранное им возвращается неповрежденным. Ни зубы убийцы, ни едкий желудочный сок его чрева – ничто не оставляет следов. Вновь сияют сожранные солнца, словно бы и не были проглочены! Ладно, все это метафоры, хотя и без метафор забот хватает.

– Значит, ты полагаешь, что этот необычный малыш сожрал Чепменов?

– В некотором смысле. Чепменов отравили, и чисто физически ребенок не имел к этому никакого отношения. Там присутствовал один молодой китаец. Художник. Полагаю, он тебе известен. По-своему пригожий и даже обаятельный парень, очень живой, игривый, однако он был удивительно пьян и, кажется, под наркотиками. Я не сомневаюсь, что физически убийство совершил именно он, я это почти что видела собственными глазами. Почти. Однако полиции я об этом ничего не сказала. Почему? Потому что я убеждена в невиновности китайца. Он заигрывал со мной, я видела его глаза. Можешь считать меня фантазеркой или психопаткой, и у меня нет доказательств, но я тебе так скажу: этот человек находился под гипнозом. Он боготворил Чепменов и сильно волновался перед первой встречей со своими кумирами. Парень он, уверена, вовсе не развязный, а достаточно скованный и с комплексами. Чтобы снять волнение и показаться расслабленным, он перед вечеринкой в Тейт наглотался или нанюхался наркотиков, а потом еще залил это все алкоголем. Именно в силу своего замутненного состояния он оказался идеальной «куклой» – наиболее подходящим объектом для гипнотического воздействия.

– Кто загипнотизировал китайца?

– Тедди, конечно, кто же еще.

– Значит, обжорливый малыш и есть убийца?

– Все это мои мечтательные домыслы, Эсти, сама понимаешь. Но с того дня меня преследует… чувство… мысль… ощущение… убежденность в том, что… это не Тедди, а я убила Чепменов. Подозреваю, я была единственным человеком на вечеринке, кто страстно желал им смерти. Я не смогла признаться в этом моему другу-американцу, который затащил меня на этот фатальный ужин, но тебе признаюсь честно – ты же любишь честность? Я ненавидела их. И в какой-то момент эта ненависть захватила меня целиком. Все из-за Брейгеля – Чепмены испоганили его «Голгофу», и вдруг это обстоятельство сделалось чем-то вроде Голгофы для моего сердца. Не могу сказать, что обожаю современную евросоюзовскую Голландию, – скорее, от нее меня тошнит, – но в старых художниках-голландцах есть нечто необъяснимо щемящее, как бы ломкость и беззащитность потусторонних миров… Особенно их фоны – далекие обледенелые ландшафты за плечами персонажей. Уходящие в вечность конькобежные пруды, окутанные дымкой или седым туманцем, где скользят на коньках нищие ангелы, закутанные в ветошь… Есть хрупкая чистота в этих дальних далях, в этих синих стеклянных пузырях, плывущих по ивовым заводям, в этих озябших ангелах, согревающих руки возле убогих печурок и костерков. Изгваздать этот пасмурный, почти простонародный портал слякотным гноем современной амбициозной идиотической тухлятины – за такое дело не жалко и убить. Конечно, я не способна была бы убить Чепменов в реальности, но в своих фантазиях я убивала их много раз – и очень жестоко. А тут еще журнал Elephant заказал мне статью про них, и напряженная работа над этой статьей слегка свела меня с ума. И в этом состоянии я пришла на ужин в Тейт, на празднование дня рождения близнецов. И судьбе было угодно, чтобы я оказалась сидящей рядом с Тедди – бок о бок с чрезвычайно необычным организмом. Тедди может все, но он ничего не хочет, кроме еды. Он – пустое место. Пустое, но волшебное. Ненависть к близнецам, что наполняла меня, оказалась столь сильна, что Тедди механически уловил мое импульсивное желание и осуществил его, нащупав среди присутствующих наиболее гипнабельную особь – китайца, – Тедди овладел его сознанием и заставил его всыпать яд в бокалы близнецов. Такова моя версия.

– Занятные кружева плетутся в твоем мозгу, дорогая, – произнесла Эстер, явно очень обрадованная услышанным. – Пройдемся?

Девушки побрели улицей, оплетенные потоками многоязыких туристов, взявшись за руки и сплетя пальцы. Им всегда бывало хорошо вдвоем, а