«А на корме пиратского корабля стояла похищенная принцесса и молила своего капитана ее спасти…»

Посчитав, что для первого раза хватит, свернула бумажку, положила в футляр. Закрыть, как это обычно делалось, не успела – листок исчез, словно его и не было.

Бригитта фыркнула, словно что-то понимала, потом приподняла мордочку и посмотрела на меня.

– Да, я скучаю по нему, – не стала я с ней спорить.

Вновь взявшись за карандаш, начала писать:

«Вечером меня опять гоняли, но теперь уже без тебя. Помогал граф де Ашкер. Крайн хороший, но он – не ты».

Не успела положить в пенал, как получила ответ:

«Если тебя кто-нибудь обидит!..»

Воображение не подвело и на этот раз, продемонстрировав мне совершенно другого Лайета. Грозного, с залитым кровью лицом…

Порвав свою записку, тут же написала другую:

«Ты бы лучше о них побеспокоился».

Подумала немного и подрисовала смеющуюся рожицу, которая должна была напомнить ему меня.

Бригитта издала несколько щелкающих звуков, вроде как одобряя. Перевернулась на спину, раскинув лапы.

Когда я вечером вернулась с тренировки, едва найдя в себе силы принять ванну, прежде чем упасть на кровать и уснуть, казалось, что все – жизнь зашла в тупик и больше ничего светлого и приятного в ней не будет. Прошло несколько часов, и все изменилось. Лайета не было рядом, но он был где-то там. Он помнил!

Следующего ответа пришлось ждать дольше. Я успела рассмотреть полученный от Лайета бутон – таких цветов в нашем мире не видела. Затем умылась. Потом, бросив взгляд на часы – было почти семь, переоделась в рабочий костюм и, достав записи по выпускной работе, попыталась перечитать уже написанное. Получилось далеко не с первого раза – взгляд то и дело скользил к лежавшему на столе футляру, но мне все-таки удалось не только сосредоточиться, но и увлечься собственными рассуждениями об эн-матрицах низкоемких щитов.

Не все теперь, по прошествии некоторого времени, казалось правильным, многое выглядело едва ли не наивным, но сама цепочка рассуждений мне нравилась.

Пропустить появление ответа не позволила Бригитта, зацепив коготком мою руку.

Чмокнув ее во влажный нос, схватила свернутый листок. Пока разворачивала, почти не дышала.

Чтобы не расхохотаться в голос, пришлось прижать ладонь ко рту. Мой портрет в полный рост был нарисован явно второпях, но в точности передавал все, что Лайет хотел сказать. Я с двумя обнаженными мечами, с которых капала кровь. Бригитта на одном плече, Бриня – на другом. Под ногами несколько отрубленных голов. Они были только слегка обозначены, так что не разобрать, кому именно принадлежали, но посыл понять несложно.

Пока, посмеиваясь, рассматривала художество Лайета, появилась еще одна записка:

«Ты – мое чудо!»

И приписка – быстрым, неровным почерком:

«Ушел казнить и миловать».

Догадываясь, что на этом наше общение временно закончено, закрыла футляр и повесила его на шею, надеясь, что под свободной курткой не будет заметно. Розовое масло убрала в шкатулку, которую прятала среди вещей. Готовилась к тому времени, когда вновь стану девушкой.

Эта мысль, появившаяся так некстати, вернула к еще одному вопросу, о котором я постоянно забывала. Матримониальные планы моего дядюшки. Эдгар. Алекс. Крайн.

Эдгар – спокойный, уверенный, целеустремленный. Рядом с ним я чувствовала себя защищенной, позволяя себе расслабиться и не терзаться сомнениями. С ним было просто и легко. И – ровно, без огонька.

С Алексом – наоборот. Точно зная, что он совершенно не такой, каким кажется, я постоянно ждала от него каверзы, издевки. Всегда настороже, всегда в напряжении, но… Его глаза были похожи на безбрежное небо. Так и хотелось раскинуть руки и…

Труднее всего оказалось с Крайном. Первая любовь. И не важно, что прошло уже семь лет, в сердце что-то осталось от той встречи в доме дяди, после которой я представляла совсем еще молодого офицера рядом с собой.

Сбивая с мысли, Бригитта приподняла мордочку и посмотрела на дверь. Я тут же схватила карандаш и склонилась над записями, делая вид, что занята работой. В последний момент вспомнила о лежавшем на полу кисете, но поднять не успела, только ногой запихнула под стол.

– Не спишь?

Вроде как продолжая думать о своем, повернулась к вошедшему в комнату Агжею.

– Не сплю, – не сразу, но ответила я ему. Окинула рассеянным взглядом.

Камзол не был парадным, но брат выглядел так, словно собрался на смотрины.

– Чем здесь пахнет? – сделав вид, что не заметил моего внимания, нахмурился он. Принюхался.

– Пахнет? – вспомнив про бутон, который я пока загораживала собой, я с деланым удивлением посмотрела на брата.

– Мишель? – Агжей сделал шаг.

Бригитта перевернулась, едва не сбросив со стола лежавшую на краю книгу, и передвинулась, очень удачно прикрыв собой подарок Лайета.

– Вернулась, значит, – расслабившись, хмыкнул брат. Вновь посмотрел на меня. – Уже накрыли к завтраку стол. Герцог желает тебя видеть.

Я тяжело вздохнула, нехотя поднялась.

– Мишель! – слегка поторопил он меня.

Странно, но именно в этот момент мне стало так тоскливо, что я хлюпнула носом и, поймав себя на том, что хочу, чтобы все было, как раньше, разревелась.

Самое страшное оружие, перед которым мой брат был совершенно бессилен!

К завтраку я вышла с красными от слез глазами и распухшим носом.

– Мишель! – первым поднялся при виде меня сидевший во главе стола де Борей.

– Извините, нехорошо себя чувствую, – опустив голову, подошла я к одному из двух пустовавших стульев.

– Нужно было остаться у себя, – с некоторым беспокойством в голосе заметил Крайн.

Я искоса посмотрела на брата, давая понять, кого нужно благодарить за мое появление в столовой.

– Госпожа Варей обещала приехать после завтрака, – бросил на меня несколько подозрительный взгляд Алекс.

Жан Жака за столом не было, что меня слегка удивило. Все-таки мы находились в его доме. Зато сидел Дарк, что стало полной неожиданностью. До этого момента я считала его просто воином, пусть и облеченным доверием де Риньи.

– Мишелю стоит вернуться в комнату, – глядя на Эдгара, произнес де Ашкер.

– Поест и вернется, – надавив на плечо, заставил меня сесть Агжей. – Ему – бульон с овощами и кашу, – приказал он подошедшему слуге.

Я только посмотрела исподлобья и промолчала.

Это не осталось незамеченным. Алекс недовольно произнес:

– Оставь его в покое.

Относилась фраза явно не ко мне.