приоритеты, так сказать, расставить. Во-первых, ветераны нужны больше этой войны, свеженькие. Читателю не интересны дела минувших дней, читателя интересует Великая Водная. А во-вторых – вот кто, по-вашему, из бывших фронтовиков самую важную работу в тылу выполняет?

– Я не зна…

– Полицейские, милочка, конечно же, полицейские! Которые, с войны вернувшись и, едва дух переведя, сошлись с преступным элементом не на жизнь, а насмерть. И это при их-то ранениях да контузиях! А мы про этих героев – ни слова, ни полслова. Тиснем на последней странице пару абзацев – и забыли. Итак, служат ли у вас в полиции ветераны–фронтовики? Рассказать о них сможете?

– Конечно!

Немного успокоившись, заведующая убрала в сторону несколько папок. Открыла одну из оставшихся:

– Вот тут у нас немало служителей правопорядка. Вам как – всех подряд?

– Разумеется, дорогуша! Тем более что не так их и много.

Что у нас тут? Сержант… Капрал… Обер–капрал… Это неинтересно, это мелочёвка. Ага, вот тут офицеры… Лейтенант… Капитан… Снова лейтенант… И целый бригадный капитан с наградными петлицами!

– Это кто? – прервал рассказ заведующей журналист, тыча пальцем в фотографию. – Выглядит солидно.

– Вы правы, это господин Гебар, начальник центрального участка. Полтора года назад комиссован с Восточного фронта по ранению, после чего занял место погибшего от рук бандитов предшественника.

Есть попадание, с ходу – и в яблочко. Впрочем, всё логично, "бригадного" не могли не отметить высокой должностью, если надо – создали бы под него новую.

– Что вы говорите, какая трогательная история! – оживился журналист. – А можно побольше узнать о господине бригадном капитане? Ну, привычки, что любит, чего сторонится? Читателю не интересны картонные персонажи, читателю живых людей подавай, с достоинствами и недостатками. Разумеется, должным образом подретушированными.

– Ой, я не знаю, – замялась заведующая. – Неудобно как-то. Может, у него спросите? А то что я за спиной сплетничать-то буду?

– Милочка, ну какие же это сплетни? – обаятельно улыбнулся посетитель. – Сплетни о ветеранах мы не публикуем, нам за это сделают а-та-та. Но без них тоже нельзя, без них получается картон и официоз. Настоящий журналист выступает, так сказать, в роли фильтра. Он собирает всю доступную информацию, включая, как вы говорите, "сплетни", а затем тщательно её перерабатывает, создавая реалистичные, животрепещущие, но ни в коем случае не задевающие чьего-либо достоинства, портреты. Я вижу, вы потеряли нить, поэтому скажу проще. Всё, что вы расскажете, останется между нами, сугубо для внутреннего пользования. "Вестник" – не бульварная газетёнка, проблемы с законом нам не нужны. Итак, я вас слушаю.

– Ну хорошо. Так-то господин Гебар у нас молодец – на собрания ходит, ветеранов других, чем может, поддерживает. Но имеется одна проблема – выпивает. У нас забегаловка в центре, он там постоянный клиент. Пару раз бедокурил, потом, правда, извинялся и ущерб оплачивал. Можно человека понять, навидался он на войне. Кроме этого – образцовый горожанин. Даже женился недавно.

Журналист внимательно слушал, качая головой и что-то записывая в блокнот. Пьёт, значит, господин начальник участка… Прискорбно, прискорбно.

Хотя на самом деле – кому как.

***

– Сигдийского мне, если есть! – сделал знак бармену вошедший. Тот пригляделся, пытаясь вспомнить визитёра. Нет, не видал его раньше, видать, приезжий.

Столичного журналиста в угрюмом, заросшем щетиной и патлами посетителе было не узнать. Даже прикус стал другим, спасибо специальным накладным челюстям. С ними, правда, помучиться пришлось, но оно того стоило – и форма лица изменилась, и даже дикция. Спасибо Гвардии и низкий поклон Четвёртому сектору – не поскупились, снабдили по первому разряду. Включая новомодные таблетки от опьянения, после которых, правда, целый день жрать ничего нельзя, чтобы дать желудку прийти в себя.

Кригскоммандер потягивал кислое пиво, исподволь оглядывая присутствующих. Ну что, на месте объект? На месте, родимый, в углу за столиком пристроился, наливая в стакан из квадратной бутылки. Сам, похоже, уже в подпитии. Вот и славно.

– Свободно?

Оторвав глаза от стакана, начальник участка удивлённо посмотрел на непрошенного гостя.

– Ты кто?

– Я кто? Офицер, – заплетающимся под стать языком ответил Гарна. – И ты офицер, боевой. Выпить с тобой хочу, как фронтовик с фронтовиком.

Борясь с ударившим в голову алкоголем, полицейский пытался соображать.

– А… меня откуда?..

– Служили вместе. Ты же на Восточном стоял? Во-о-от, и я там… пока на север не перебросили. Ты что, не узнаёшь? Мы же с тобой за победу пили. Кирай я, Тар Кирай!

– Ки… Кирай? Не помню…

– Вот и пей с тобой после этого. Ну что, за повторное знакомство? – достал Гарна из-под полы бутылку дорогого коньяка. От которого никто в трезвом уме не откажется, а уж в нетрезвом – и подавно.

– На… наливай.

Отлично, контакт установлен. Для того и искал кригскоммандер офицера, чтобы легче договориться было. Фронтовое братство – великая вещь, особенно когда к запертой на все замки душе требуется подобрать ключик. А тут и выдумывать не надо, потому как вправду стоял недолго Гарна на Восточном, пока во Второй штурмовой не попал.

– Ну что, брат, как тебе на гражданке? – забросил удочку кригскоммандер. – Я смотрю, себя нашёл, в полиции служишь. Завидую белой завистью.

– Да… год уж как… А, вру, полтора! Что сказать? Работёнка, конечно, непыльная, куда местным уркам до церковников. Тянем лямку, прожигаем жизнь, чтоб её… Женился, вот…

– О! Поздравляю!

– Благодарю. Хоть и не с чем…

– А что так? Пилит жинка?

– Да пилит, куда ж без этого… Я её не виню, она баба хорошая. Семью хочет, детей. А мне, веришь – вот это всё где, – провёл Гебар ладонью по шее. – Я на фронте когда… То знал, где враг, а где свои. Знал, что стране нужен и зачем в бой иду – тоже знал. А тут – что? Урок гонять? А потом домой, борщи есть да радио слушать? И ведь радоваться должен, а не могу. Вот веришь – совсем! Я уж, слышь, на призывной тайком ходил, думал – вдруг восстановят и на фронт отправят. Ан нет. Контузия у вас, говорят, никак нельзя. Да и не нужно сейчас столько офицеров, потому как дожали уже почти Конклав – так, Авриум и окрестности ещё трепыхаются…

– Понимаю. А где служил-то перед комиссованием?

– Ну как… В разведке… фронтовой…

– Да ты что? – искренне удивился кригскоммандер. – Так мы с тобой, получается, два сапога пара!

Тесен мир. В личном деле объекта про разведку не сказано, только про род войск и общую дислокацию. Оно понятно – секретность, да только вот труднее теперь на бригадного капитана как на объект разработки смотреть. Свой он, свой в доску, потому что не