— А мне разрешили свидания? — приподняв одну бровь, поинтересовался Егор, устраиваясь на стуле. — Если так, то я предпочел бы увидеть кого-нибудь более приятного. Только не говорите, что своим визитом, вы исчерпали мой лимит на общение? Это нечестно.

— Перестань, — оборвал его Роан. — Твое паясничество ни к чему не приведет.

Гардов лишь только передернул плечами. Он бы ни за что не признался даже себе, что вид Роана Шермера заставил его удивиться и… занервничать.

— Ну и зачем вы здесь?

— А у тебя есть предположения? — холодно улыбнулся Роан.

— Только не говорите, что вашему ведомству я перешел дорогу? Это уже просто смешно. Меня не так много и я не настолько долго живу, чтобы насолить такому количеству спецслужб.

— И все же… у меня, как и у моего ведомства есть в тебе определенная заинтересованность.

Роан пристально рассматривал сидящего напротив парня. Да, он изменился с момента их последней встречи. Не внешне, хотя, наверное, все же немного похудел и осунулся за время, проведенное в изоляторе. Но в глазах появилось что-то такое, от чего у Роана по спине прошелся холодок. Такие глаза он видел у отчаявшихся убийц или расчетливых, беспристрастных агентов, для которых существует лишь только одна цель — исполнить миссию и неважно каким именно способом.

И Роан вдруг отчетливо понял, что не желает этого. Совершенно не хочет, чтобы тот парень, который осенью не пощадил собственной жизни, спасая его дочь и своих одногруппников, становился таким. Холодным. Беспристрастным.

— Я могу тебе помочь, — произнес Шермер совсем не то, что собирался сказать сразу.

— Но? — тут же закончил за него Егор.

— В смысле?

— Ну… вы сказали, что можете помочь, а значит, вам что-то нужно. Определенно.

— Ты уверен в том, что в мире ничто не делается просто так?

— Собираетесь убеждать меня в обратном? — хохотнул Егор. — Не трудитесь. Это лишь бессмысленное сотрясание воздуха. Давайте сразу решим этот вопрос. Я скажу вам нет, и вы уйдете, забудете о том, что мы с вами вообще знакомы и… продолжите дальше делать свое дело, ну и… чем вы там еще занимаетесь.

— За тебя просила моя дочь, щенок! — прорычал Роан, наклоняясь вперед. — Так что…

— Послушайте, — Егор тоже отбросил маску развязного оболтуса, и стал серьезным. — Лиз чудесная. Она замечательная и, поверьте, я благодарен ей за все, что она сделала и делает для меня. Но давайте будем честными друг с другом хоть немного — вряд ли бы человек вашего положения появился здесь только из-за того, что его попросила дочь. Вам я скажу то же, что сказал Ричардсу. А именно — ничего!

Шермер резко выдохнул и откинулся на спинку стула. А мальчишка нагл. А еще напуган. И растерян. И совершенно не верит в благоприятный исход для себя. То есть, знает, в чем именно виновен, знает, что следователь об этом знает и понимает, что выхода у него, собственно, и нет. Что ж…

— Твоя мать сейчас в Грайне.

Кулаки Егора сжались с такой силой, что побелели костяшки.

— И она в панике. Не знает, как помочь, что сделать, чтобы спасти своего сына. Считаешь, что это тоже ничего не значит?

Егор молчал. Шермер бил по больному. Уверенно. Определенно знал, как это делается.

— У меня всего одно предложение, Егор. И для тебя это единственный выход.

На стол перед Егором легла тонкая папка в серой непримечательной обложке. Покосившись на Шермера и не заметив на его лице ни отголоска, ни тени каких-либо эмоций, Гардов развернул папку. Вчитался в бумаги.

А когда снова поднял взгляд, Роан понял, что выиграл.

— Это шутка? — Егор не мог поверить в то, что увидел в поданных Роаном документах.

— Отнюдь, — Шермер чуть откинулся на спинку стула и едва заметно обозначил улыбку. — Считаешь, что я способен шутить такими вещами?

— Но это невозможно!

— Отчего же?

— Да хотя бы потому, что у меня нет диплома. Меня отчислили из Грайна на последнем этапе.

Роан поморщился. Вздохнул.

— Да, это неприятно. Куда проще было бы, имей ты диплом о высшем образовании для одаренных, но… если мне не изменяет память, до поступления в Грайн ты окончил специализированное училище для одаренных подростков, так что… — он пожал плечами.

— Это была колония для трудных одаренных подростков, — фыркнул Гардов. — Вряд ли в данном случае, это мое образование может помочь.

— В любом случае, у тебя есть базовое образование. И потом, ты — ментал. И ментал сильный. А это немаловажно. Так что обойти пункт с отсутствием высшего образования можно.

— В военную академию? — скептически выгнул одну бровь Гардов. — Да еще и на элитную специальность?

— Что тебя не устраивает? В данном случае от тебя требуется согласие и подпись в документах. Все остальное я решу сам. Мое слово имеет определенный вес в данной сфере. Если получится избежать вступительных испытаний — хорошо, нет — я уверен, что ты сделаешь все возможное, чтобы сдать их блестяще. И все! Два года на ускоренном обучении, в закрытом кадетском корпусе, где тебя не достанет ни Ричардс ни этот твой, — Роан скривился, — Крыс. А за два года много воды утечет.

— А потом? — Егор прищурился. Роан давал ему шанс. Настолько реальный, что даже не верилось. Никто никогда не делал для него ничего просто так, кроме матери. И инстинктивно, Гардов пытался отыскать подвох. Вернее, об был уверен, что не все так просто и так замечательно, как кажется на первый взгляд. Он точно знал, что легко не будет и дело даже не в обучении в Высшей военной академии, на отделении, где готовят только элиту. Самых лучших, самых… опасных специалистов, большая часть которых, по окончании попадает под руководство Шермера.

— Потом? — Роан прищурился, разглядывая сидящего перед ним парня. Еще осенью он произвел неизгладимое впечатление. Потом было досье, знакомство с Маргаритой, разбитое сердце Лиз… и первое впечатление дополнилось, расширилось, укрепилось. Из Гардова получится великолепный агент. Не сейчас, само собой. И не через пять лет. Ему необходимо раскрыть и овладеть собственными способностями, научиться… многому еще научиться, набраться опыта, заматереть. — А что потом?

— Я не знаю. Но уверен, что все вот это, — Егор кивнул на разложенные на столе документы. Анкету, которую кто-то составил за него, заявление в академию, даже выписки из школьного аттестата и свидетельства из колонии, или как назвал ее Шермер, училище для одаренных подростков, были приложены, копии метрики и еще куча всяких бумаг, имеющих непосредственное отношение к нему, Егору Гардову, — вы делаете по доброте душевной или просто потому, что вас об этом попросила дочь. Давайте начистоту. Мы оба понимаем, что иного выбора у меня нет, и я все равно соглашусь. Отказаться — значит, поступить глупо, а я не настолько дурак, чтобы лишаться единственного шанса выйти из этого вот, — с саркастической усмешкой Егор обвел рукой допросную, — санатория. Но мне хотелось бы знать, на что рассчитывать и чего ожидать в перспективе.