— Лучше нужно было воспитывать… наследника, — хмыкнул Шермер. — И учить нужно было… тоже… лучше, основательней. Объяснять, что деньги и громкое имя не всегда обуславливают вседозволенность и безнаказанность.

— Роан-Роан-Роан, — покачал головой Валерьян. — У тебя у самого есть дочь. И ты не хуже меня знаешь, что малейшее сомнение, пара фраз, оброненных вроде бы случайно, могут привести к совершенно непредсказуемым последствиям.

Шермер сумел удержать лицо. Он не вздрогнул, не моргнул, ничем не выдал тех чувств, что всколыхнулись в груди, когда Абзалов заговорил о Лиз. Что ж, Валерьян сам подписал себе приговор. Своими словами, намеками, тем, что посмел вообще коснуться неприкосновенного — семьи. Такого Шермер не прощает.

— Ты так рьяно бросаешься за защиту этого… парня, — тем временем продолжал Абзалов, не замечая, как над его собственной головой сгущаются тучи. — И, честно, признаться, я не понимаю почему? Обычный… бандит, ничего из себя не представляющий. Таких нужно пускать в расход при малейшей возможности. Да мир станет чище, если его упрятать за решетку! Впрочем, меня это волнует в последнюю очередь. Хочешь ты защищать дружка своей дочери — пусть! — произнеся последнюю фразу, Валерьян все же осекся, заметив, как нехорошо сузились глаза его собеседника.

— Дружка дочери, — усмехнулся Роан и сделал небольшой глоток виски. — Знаешь… друг, — он особо выделил голосом последнее слово и снова усмехнулся. Нехорошо прищурился. — Ты прав, у меня особый интерес к некоему молодому человеку. Но ошибаешься в причинах. Егор Гардов — кадет Военной академии. Так уж случилось, что совсем недавно у него открылись редчайшие ментальные способности. Мне стоит объяснять, что именно это значит?

Абзалов слегка побледнел, когда до него дошел смысл последних слов Шермера, но пака сумел удержать лицо. Только пальцы на бокале с виски сдались крепче.

— Так вот, друг, — тем же неторопливым издевательским тоном продолжил Роан, специально принимая в кресле расслабленную позу и закидывая ногу за ногу. Стоит признать, что подобная поза никогда не являлась для него удобной, но… ему тоже было чем похвастаться — туфли стоили не меньше, чем обувь Абзалова, и фирма была хорошая, из тех, старых, которые ревностно хранят свои традиции и секреты, передавая их из поколения в поколение. Ручная работа, уникальное изделие, второго которого просто не существует в этом мире. — Егор Гардов, как ты уже мог понять, является в некотором роде государственным достоянием.

С нескрываемым удовольствием Роан наблюдал за тем, как Абзалов меняется в лице. От уверенности в себе не осталось и следа. Довольство смыло с холеной физиономии, поза стала напряженной, неестественной. Свободная рука, до этого момента расслабленно лежащая на подлокотнике кресла, сжалась в кулак и короткие, тщательно отполированные ногти царапнули обивку. Звук получился премерзейший.

— А теперь, друг, — Роан не мог отказать себе в удовольствии продолжить экзекуцию. Он вдруг почувствовал, что ему не хватает вот этого вот драйва, эйфории, которая приходит в момент схватки. Все же кабинетная работа и руководящая должность — это совсем не весело. А принимать непосредственное участие в операциях ему как-то не с руки, имидж не позволяет. — Давай-ка рассмотрим ситуацию с твоим сыном и его помощью другу. Так вот, твой наследник не просто скрыл следы преступления. Скрыл довольно неумело, стоит отметить, но это еще полбеды. Уверен, будь дело только в этом, у тебя хватило бы влияния и денег, чтобы вывести его из-под удара. Он бросил тень на сильного ментала. Мне стоит тебе говорить, как важны для нашего государства такие кадеты? Думаю, ты и сам прекрасно понимаешь это.

Абзалов дернулся и резко втянул носом воздух. Бледное до синевы лицо, вдруг пошло красными пятнами, и Роан на минуту подумал, что собеседника сейчас хватит удар. Прямо тут, в кресле, в его номере. Вот это уже будет совсем не весело.

Впрочем, Валерьян, все же постарался взять себя в руки. Он оттянул узел галстука, расстегнул пиджак, попытался взять контроль над дыханием.

— Роан… я… Северьян не был в курсе. Никто же не знал, что этот мальчишка, что он…Они же вместе учились, вроде бы.

— А это мне неизвестно, — Роан усмехнулся и все же не смог отказать себе в удовольствии забить последний гол в ворота противника. — Мне вот картина видится немного иной. Группа лиц совершает заведомо спланированное преступление, обставляя убийство со всей возможной жестокостью, и пытается замести следы, причем делает это так, чтобы подозрение пало на курсанта военной академии. Кто-то может подумать, что они сделали это из зависти, но я склонен рассматривать все под иным углом. Диверсия.

— Роан! — выдохнул Абзалов, не в силах произнести что-то еще. У него перехватило дыхание, а сердце зашлось в бешеном темпе.

— Или и того хуже, — словно не заметив состояния своего собеседника, продолжал Шермер, смакуя каждое свое слово и наслаждаясь производимым эффектом. — Государственная измена. Бросить тень на кадета древнейшего элитного учебного заведения государства, запятнать честь мундира, ославить ментала, заставить общественность усомниться в тех, кто веками стоит на страже безопасности нашей страны. Это серьезное преступление, Валерьян. Очень серьезное. И оно требует тщательного расследования. Выявления всех мотивов и причин. Откуда мне знать, быть может, это и вовсе заговор? Преступный сговор врагов нашей страны? Сам понимаешь, я просто не могу пройти мимо.

— Роан… Роан… я прошу… Ничего подобного не было. Северьян… он… он глупый мальчишка. Просто дурак, который влез сам не понимая во что. Он… Роан… Он мой единственный сын!!!

— Раньше нужно было шевелиться! — рявкнул Шермер. — И учить своего наследника думать головой, а не тем местом, на котором приличные люди обычно сидят! А что касается твоего сына, то он не просто идиот, он — опасный идиот, возомнивший себя неприкосновенным!

— Роан… я прошу… — от былой уверенности Абзалова не осталось и следа. Теперь перед Шермером сидел почти старик, с трясущимися руками и одышкой. — Не надо. Ты же знаешь, что ничего этого не было. Северьян… он не знал… Он и правда не знал. Он… дурак, мальчишка, но он не изменник! Роан…

Шермер вздохнул и откинулся на спинку кресла. Да, он мог уничтожить Абзалова. Все, что он только что сказал — вполне можно было сделать правдой. Раскрутить дело, устроить показательное расследование, а затем не менее показательный суд. Наказать виновного, давая народу понять, что служба безопасности не дремлет и защищает страну от внешней угрозы, не пасует ни перед состоянием или громким именем. За клевету на кадета Военной академии, да еще с таким потенциалом, как у Гардова, Абзалова четвертуют. Причем, обоих Абзаловых.

Только вот Роан понимал, что заниматься всем этим ему совершенно не хочется. Нет никакого желания вытаскивать всю эту грязь на общественное обозрение и порицание.

— Ты понимаешь, что у государственной измены нет срока давности, — скучающе произнес он, не глядя на собеседника и с преувеличенным вниманием рассматривая за игрой бликов в стакане. — А у меня хорошая память.