«Видите ли… мы, в общем… в общем, разговор сложился таким образом… сейчас мне трудно вспомнить. Я поинтересовался: «О чем идет речь?» А Фурнье мне говорит: «Люди же действительно страдают». Ну, и еще что-то в том же роде. Конкретно ничего не было сказано, но для себя я решил, что ни в чем таком участвовать не буду».

Кинг полагал, что с его мнением все равно никто не будет считаться. При том, что многие обитатели больницы боялись людей за ее пределами, Кинг настороженно относился и к тем, кто находился внутри. Он был крупным мужчиной шести футов роста и весом двести фунтов, но он не захватил с собой в Мемориал ничего, кроме яблок, апельсинов и миндальных орехов. Оружия у него не было. Хотя Кинг понимал, что в подобных ситуациях человек с оружием решает все и именно его слово – закон. Он думал об этом, стоя на пандусе приемного отделения и наблюдая, как охранники отгоняли от больницы людей, просивших о помощи. Кинг даже поспорил из-за этого с главным администратором. «Черт возьми, у них у всех пушки, – сказал он тогда Рене Гу. – Они и меня могут сбросить в воду и сказать: «Ты больше не можешь войти внутрь». Когда Кинг увидел, что творится на втором этаже, он подумал, что вряд ли сможет что-то сказать или сделать. Повсюду были вооруженные охранники. Конечно, они вряд ли застрелили бы его на глазах у всех. Но они легко могли утащить его куда-нибудь и сделать с ним все, что пожелают. Кинг проработал в больнице меньше других врачей и был, можно сказать, новичком. Он вырос в восточном Чикаго и привык открыто высказывать свое мнение, но понимал, что бывают ситуации, когда лучше промолчать.

Кинг рассказал, что отправил своему лучшему другу несколько сообщений, в которых рассказал ему, что некие «злые силы» собираются подвергнуть пациентов эвтаназии.

«Вы так и написали: «злые силы»?» – уточнил кто-то из следователей, то ли Артур Шафер, то ли Вирджиния Райдер.

«Да. Потому что я больше не мог называть их людьми. Если кто-то хладнокровно рассуждает об убийстве людей, причем тех, которые не сделали ничего плохого, то он… в общем, я уже не могу считать его человеком. Человеческие существа так не поступают. Они не делают такое друг с другом. Поэтому я и написал про «злые силы»… мне трудно было подобрать подходящие слова… хотя… хотя, наверное, правильнее было бы написать так: «Эти ублюдки говорят, что собираются убивать людей!»

Лучший друг Кинга передал его сообщения на «Национальное общественное радио», и ведущая Джоан Зильбернер передала их в эфире программы «С учетом всех обстоятельств». Это произошло примерно в то самое время, когда пациентам делали смертельные инъекции. «По словам Кинга, некоторые сотрудники больницы начинают паниковать и даже обсуждают вопрос о том, не помочь ли кое-кому из тяжелых, находящихся при смерти больных, умереть», – сообщила Зильбернер.

По словам Кинга, после того как он в разговоре с Фурнье заявил о своем несогласии с идеей «избавления пациентов от страданий», он отправил те самые сообщения своему другу, а затем стал помогать переносить пациентов в гараж, откуда их переправляли на вертолетную площадку для эвакуации. Больница больше не функционировала как лечебное учреждение. «Вся структура ее работы была разрушена», – сказал Кинг. Когда он вернулся на второй этаж, большинство волонтеров, которых просили обмахивать пациентов картонками, разошлись. Им сказали, что из больницы пора уезжать. «Вошел какой-то парень и спросил: «Вы не хотите помолиться вместе с нами?» Я сказал «нет». Да и с какой стати… мы никогда раньше не молились целыми группами. Был четверг, около полудня – к чему это?»

Потом, по словам Кинга, он огляделся и увидел доктора Анну Поу – она стояла рядом с туалетами и банкоматом. «У нее в руке было множество шприцов на десять кубиков с розовыми иглами – у них размеры от восемнадцати до двадцати одного. Да, очень много. И она сказала какому-то пациенту – слово в слово: «Я введу вам кое-что, от чего вы почувствуете себя лучше».

Кинг пояснил, что вообще-то это было очень странно: врачи, как правило, сами инъекции не делают. «Я не знаю, что было в тех шприцах. И мне неизвестно, почему она вообще держала их в руке. Мы, врачи, без крайней необходимости не делаем пациентам уколов – для этого мы приглашаем медсестер. Мы этим не занимаемся. Я ничего такого не хочу этим сказать – просто у нас так принято». Кинг говорил не просто так. Он знал, что для подобного разделения функций имелись серьезные причины. Рецепт врача проверял фармацевт, а медсестра затем убеждалась, что пациент получит именно то лекарство, которое ему нужно. Но, похоже, даже эти простые, базовые правила контроля к тому времени в Мемориале перестали действовать.

Кинг не видел, как Поу делала пациенту инъекцию. Но он сопоставил все детали и сделал соответствующие выводы. «Когда я увидел у нее в руке целую пригоршню шприцов, меня это озадачило. А тут еще это предложение помолиться… и еще тот утренний разговор… В общем, это, конечно, была ненормальная ситуация. И я решил, что не останусь в больнице. Я много думал – и перед отъездом, и после. Все-таки это было очень странно. С какой стати было затевать молитву посреди дня? Почему врач таскала в руке охапку шприцов? Мы не так уж часто вводим лекарства путем инъекций».

Доктор Кинг не знал, что происходило в больнице после того, как он эвакуировался на лодке. Через некоторое время он сошел в пункте высадки. «Я запихнул все свои вещи в сумку. Положил ее в красный защитный мешок, чтобы на вещи не попала зараженная вода. Потом вброд добрался до незатопленного места, достал сумку из мешка, надел сухие носки и пошел домой – то есть сюда».

Райдер и Шафер стали показывать Кингу фотографии, и он опознал на них несколько человек. «Это Анна», – сказал он, как только ему предъявили первый снимок.

Перед уходом Шафер поинтересовался у Кинга, могут ли они с Райдер в случае необходимости снова обратиться к нему. «Разумеется, – ответил он. – В любое время. Звоните, приходите… Я чувствую, что случилось что-то очень плохое. Не знаю, кто в этом виноват и чем они руководствовались, но они должны ответить за содеянное перед родственниками умерших. Ведь из-за принятых ими решений некоторые люди потеряли своих близких».

Еще Кинг сказал, что о происходившем в больнице он говорил только со своей подругой,