захватывало дух, и воздух казался невыносимым для дыхания. Я сразу спрятала нос в воротнике. Вид с башни открывался действительно потрясающий, даже море можно было разглядеть. Вдалеке возвышались Влюбленные, пролегло полосой ущелье. А горы! Какие они были красивые! Казалось, можно слететь вниз и понестись над Атрой подобно птице. И ещё казалось, что отсюда можно увидеть всё, что пожелаешь, включая злые и добрые чувства.

Колэй положил руки мне на плечи.

— О следах я прежде слышал от отца. Он говорил, их сложно увидеть, потому как чувства в большинстве своем мгновенны. Однако любовь и ненависть вечны. Возможно, ты не сразу найдешь ответы на красной земле, тем более когда она дремлет под снегами, но ты их отыщешь, Мэй. Непременно. Я в тебя верю. — Он странно потер лоб рукой, провел ладонью по глазам. — Знаю, здесь всё чувствуется иначе. Хочешь, пока побудь в башне, а я вернусь в дом.

— Да, — тихо отозвалась я, на мгновение касаясь его плеча. — Спасибо вам.

— Спасибо тебе, — сказал он, — за те радостные дни, что дарила сыну.

И ушел, оставив меня собирать со щек льдинки слез. Я больше не могла сдерживаться. Осознавая, что Дэр где-то далеко — страдает, мучается от боли, возможно, зовет на помощь, и, главное, что он жив! — я не могла побороть неистовую муку сердца, готового при первой возможности устремиться на помощь.

Меня разрывало рыданиями. Столько сражаться с горем, чтобы потом отпустить его — снова глупость! Гримси всегда говорила, что нет смысла противиться слезам, ибо они порой — единственный выход. Выплакать боль важно, хотя бы какую-то её часть. И я рыдала, чувствуя, как замерзают щеки, как обветриваются обкусанные губы и солнце беспощадно выжигает надежды. Увидеть след? Кого я обманывала? Нужно было стараться лучше, начинать трудиться раньше, когда Колэй предлагал! Но я как всегда спохватилась слишком поздно.

Теперь я все чаще приходила в башню, понимая, что оттуда разглядеть след будет лучше всего. А потом и вовсе поменялась с Колэем — он перебрался в свою комнату в поместье. Я целыми днями сидела на верхотуре, закутавшись в толстенную шубу. Пила чай и глядела кругом, порой роняя голову на грудь и погружаясь в мрачную дрему. И каждый раз мне мерещился падающий красный дом и черные пузыри, пожирающие мир моих снов. Их становилось все больше, исчезли прежние образы. Меня уже не ждали ни Дэр, ни Агна, ни Марк. Я осталась наедине с пропастью, новым страшным зданием и жидкой хлюпающей массой.

Теперь я могла плакать, и, засыпая, рыдала в подушку — до изнеможения, до боли в груди, до икоты. А утром все начиналось заново: Габи приносила завтрак, пытаясь утешить меня добрым словом, я тихо благодарила её, съедала кусочек хлеба и шла наверх, чтобы сидеть там до обеда. Потом мне приходилось греться, силой вливать в себя суп и снова сидеть на морозе, напряженным взором оглядывая округу. Я не хотела, чтобы меня отвлекали, боялась проглядеть начинающийся цвет. Я надеялась на чудо — а вдруг?

И чудо случилось на восемнадцатый день. Ближе к вечеру я со своего поста разглядела приближающегося верхового, и сразу узнала Шторма. А потом и Дэра в светлой рубашке с бурыми пятнами, с перебинтованной головой. Чашка выпала из рук и разбилась ровно на две части, а я вскочила на ноги и понеслась вниз по лестнице, на ходу сбросив шубу.

Снег не показался мне холодным, и синие сумерки разорвало золотое сияние. Мое? Но когда я, хрипло дыша, перелезала через последний сугроб, меня перехватил Бэйт. Откуда он взялся? Ходил проведать зверей?

— Стой, Мэй! Куда ты⁈

— Дэр! — со счастливой улыбкой завопила я. — Едет сюда!..

Бэйт оглянулся, и глаза застыли, а синяки под глазами стали совсем темными.

— Мэй, родная, там никого нет.

Я резко развернулась и увидела, что Дэр стоит под деревом, опираясь на толстый ствол. Он глядел на меня мутным, усталым взором, и прижимал ладонь к груди. А потом упал, и сугроб под ним стал красным.

— Дэр!!! — заорала я. — Пусти, Бэйт! Пусти!.. Он же умрет!

Я так брыкалась и извивалась, что парень вынужден был разжать хватку.

— Мэй, да подожди же ты! — закричал он вслед, но я не слушала.

Помочь, согреть, исцелить раны… Когда я подбежала к красному сугробу, Дэра там уже не было — он расплылся, развалился на части и исчез, съеденный алым закатным солнцем. Я звала его, плакала навзрыд и билась о дерево, пока Бэйт не схватил меня и не потащил в башню. Он пытался успокоить меня, что-то говорил, даже орал, встряхивал меня и ругался, но это не помогало. Я теряла цвета надежды, осталась только кровь и темнота — ни осенней синевы, ни солнечного янтаря. И миражи, невыполнимые иллюзии отчаявшегося сердца.

Дэр не вернется. Не приедет. Его больше нет. Младший силой залил в меня какое-то снадобье, и через минуту я выключилась, словно и сама умерла. А проснулась к обеду, чтобы увидеть возле себя Габи. Девушка ласково сжала мою руку.

— Привет. Прости, что пришлось тебя усыпить… Бэйт сказал, что ему стыдно за всё, но… Так лучше, Мэй. Ты уже много дней нормально не спала. Я с тобой. Мы все с тобой.

— Я знаю. Спасибо. Вы мне дороги, и Бэйту не за что извиняться. Пойду наверх, — трудно приподнялась я. — Нужно глядеть.

— Не надо, Мэй. Второй отряд с утра объезжает округу.

— Просто потому, что мы с Колэем не оставляем надежд, — резко сказала я. — Признайся, ты тоже не веришь, что Дэра найдут!

Девушка опустила голову.

— На Атре есть такое понятие как «четырнадцать ночей». Если человек не вернулся через две недели — скорее всего, он…

— А священная долина? Полевые леса? Ущелье? Горы? — Я встала с постели и, так как была одета в платье, начала натягивать шубу. — Множество мест не осмотрено! Шторм пропал, уж он мог бы вернуться домой! А если бы коня задрал монстр — сбруя бы осталась. Или мебразы жрут седла и уздечки⁈ Как ты не понимаешь — всё странно, Габи! Произошла не обычная драка, и это был не обычный монстр! Нужно не просто верить, нужно сомневаться в каждой детали. Мне плевать на две недели! Я буду ждать месяц и год, буду искать его, сколько потребуется. — Я отдышалась и продолжила: — А умения Дэра? Он не побежал от стаи двуличных, не испугался нечисти и Властелина. Кто такой могущественный напал на него, что Грозовой не смог дать отпор? Я не сдамся, Габи.

И пошла наверх, хватаясь за стены — сон не принес пользы. Прошло