И вдруг до нее дошло.

Неужели подействовало то, что она рассказала Иванову проОлега и попытку подкупа? Выходит, это дело рук Иванова?!

Ее вдруг затрясло так, что пришлось покрепче зажать подмышкой туфли, чтобы не вывалились.

Вспомнилось, как сверкал очками и зубами Олег, представляяее: «Лолита – дочь Айболита!» Как угодливо склонялся перед Петровым, помогаяему втолкнуть Карину в «нумер». Как поигрывал голосом, швыряя на колени Каринедоллары, как выпрыгивал из «Форда», чтобы подобрать их, как задумчиво смотрелвслед Карине, услышав заносчивое: «А как насчет лавандовой воды?»

«Дошло веселие до точки…» Правда что – дошло до точки!

Внезапно Полозова издала такое громкое рыдание, что Каринаотшатнулась.

– Женя, ну чест…

Она хотела сказать: «Женя, ну честное слово, я ничего незнаю, я тут ни при чем!» – и вдруг поняла, что Полозова вовсе не рыдает, агромко всхрапывает.

Она заснула. Заснула пьяным сном!

Карина пожала плечами – и пошла прочь.

Все, что она могла теперь сделать для Женьки, это сказатьохраннику на выходе, чтоб не вздумал запереть снаружи двери агентства: там,дескать, еще работают люди. Хотя, может, именно это и следовало сделать? Врядли Женька теперь очухается до утра!

Однако кто бы мог подумать, что змеенравная Полозова можеттак переживать из-за какого-то малознакомого трактирного полового! Хотя –почему малознакомого? Наверняка их с Олегом Римским связывали какие-тоотношения. Она ему поставляла девочек для богатеньких клиентов, он тожеотстегивал Женьке процент. Возможно, они даже спали вместе иногда – дляусиления, так сказать, деловой активности…

То есть переживания Полозовой как раз вполне объяснимы.

Ничего, пусть отдохнет, потом ей станет легче. Голова,конечно, будет болеть с похмелья, и все-таки утро вечера мудренее. Хотела быКарина сейчас тоже лечь поспать, чтобы проснуться утром умудренной знаниемответов на все вопросы, которые, хочешь не хочешь, ставит и ставит жизнь.Интересно, что будет, если она завтра в «Стеньке Разине» впрямую спроситИванова, не приложил ли он рук к делу Олега Римского – вернее, к его телу?Спросить-то не проблема, но каков будет ответ? Не поплатится ли Карина за своененужное любопытство?

Может быть. Но должна же она знать, кто этот человек,которого она, кажется, любит – вот именно, любит, а не просто видит в немкрасивого и щедрого покровителя!

И вдруг вспомнился Севка. Севка Корнилов с его улыбчивымисиними глазами в окружении нарядных черных ресниц.

Карина рассеянно улыбнулась. Неужели это тоже была любовь?Ох, как болело из-за него сердце! Карина словно бы чувствовала обреченностьэтого прекрасного юного существа. Тогда она на все была для него готова, былмомент, казалось: чтобы вернуть Севке здоровье, пожертвовала бы для него кровь,ведь у них, помнится, была очень редкая группа – только у них двоих во всейсборной: четвертая. Их врач еще шутил: мол, такая группа встречается только удвух процентов населения, а тут сразу пара уникумов собралась. Но тогда поотношению к Севке у Карины не было этого странного, ознобного ощущенияожидания… чего? Счастья или горя? Откуда это чувство, что от встречи с Ивановымбудет зависеть ее судьба, ее жизнь?

Завтра, завтра… еще бы дожить до завтра! Дотерпеть!

Карина бесцельно слонялась по квартире, не находя, чем себязанять. Пойти побегать, что ли, чтобы платьишко завтра еще лучше смотрелось?

Как назло, сестра куда-то запропастилась. Вроде бы прием унее до семи, а сейчас уже девятый час. С другой стороны, что подскажетАлександра? Для нее мужчины – вообще терра инкогнита, необходимых знаний ещеменьше, чем у младшей сестры. Карина, например, не сомневалась, что у Сашки ещени разу ни с кем ничего не было, то есть это она должна у Карины советаспрашивать, а не наоборот. А вот интересно, понравится ли Иванов Александре? Повозрасту он гораздо больше подходит именно ей, а не Карине. Но уж нет! ЕгоКарина никому не отдаст! И какое имеет значение, если даже Олег Римский получилпо кумполу именно с подачи Иванова? Что заслужил, то и получил, если уж на топошло, недаром же Петров предупреждал: «Далеко пойдет, если жирным куском неподавится!» Вот и подавился…

Взглянула на часы. Все, надо идти на вечернюю пробежку,больше ждать Александру нельзя, иначе Карине придется в полночь мотаться попарку Кулибина, а ведь это – бывшее кладбище, и неизвестно, что там происходитв полночь и в последующие часы…

Она натянула любимый серебристый костюм, надела шерстянуюшапочку: сегодня здорово похолодало. С сомнением поглядела на кроссовки: небудет ли скользко? Ну уж как-нибудь…

Заперла двери и проворно сбежала по ступенькам. Странноеощущение не оставляло ее: будто что-то забыла дома.

Свет не выключила? Выключила. И колонку тоже. И плиту. Нопочему-то все тянуло вернуться, и так жалко было чего-то, так жалко… Но чего,чего?

«Да ну, ерунда!» – мысленно отмахнулась Карина и, глубоковздохнув, побежала через дворы к парку Кулибина.

Навстречу своей смерти.

* * *

Теперь она знала, как это случилось с Кариной. Отнимаютсяноги, тело становится чужим, чья-то короткопалая рука вытягивает из грудисердце, а в голове – ни одной мысли, кроме отрывистого: «Всё… всё…»

Медленно, гипнотизирующе-медленно надвигались фары, и вдругзаливистый вой вырвал Александру из оцепенения. Сбоку вывернулась белесаямилицейская «Волга» и, озаряя округу мигающим синеватым светом, понеслась вверхпо Студеной улице. Какое-то мгновение Александре казалось, что сейчас «Волга»перережет путь сгустку тьмы, несущему смерть, но машина, завывая сиреной,повернула направо, и скоро ее тревожный вой заблудился где-то в закоулках.Однако этого краткого мгновения хватило, чтобы Александра вскочила обратно натротуар и ринулась бежать вдоль улицы Горького, выискивая лазейку в деревянныхоблупленных заборах и чугунных решетках.

Вот калитка! Кинулась в какой-то двор, забилась средипереплетения тропинок, пробежала мимо сараев, перелезла через поваленныйзаборчик бывшего палисадника, почувствовала под ногами утоптанную тропу, потомтротуар. Она оказалась на задворках областного УВД, можно сказать, на родимойулице Короленко, но до дома нужно еще добежать!