Пульс у меня бился часто, но пальцы Ала уже не сжималимнеруку. Песня закончилась, и мы плавно перешли в другую, с более медленнымтемпом. «Ни тени надежды ты мне не даешь».[4] Подходящееназвание. Выгнув брови, я настороженно посмотрела на Ала:

— Ты хочешь, чтобы я удостоверила твой рассказ? —спросила я ядовито. — Твои родичи тебе не доверяют — почему я должна?

Беспокойство мелькнуло у него на лице, и я не успелаотреагировать, когда он притянул меня к себе. Я вдохнула судорожно, и моюбраваду смыло волной страха.

— Ох, — прошептал Ал с угрозой, и его словашевельнули

мне завитки волос. — Не стоит вредничать.

Он прижал меня к себе, и его тяжелая рука легла мне на шею.

Плеснул вверх адреналин. Я играла с тигром, я дразнила, чертменя побери, демона!

Оркестр за моей спиной продолжал играть, хотя нескольконеровно. Видя, как я боюсь, Ал разлепил губы в злобной усмешке, приблизил лицоко мне, склонив голову, и шепнул:

— Не обязательно это делать таким образом…

Его рука погладила мне шею, и я вздохнула невольно,судорожно. Острое желание пронзило меня, зажигая каскадом нейроны, прожигаяпуть к средоточию моего существа. Колени подкосились, но я не двинулась,зажатая в его руках. Он играл с моим шрамом — и очень, очень умело это делал.

Следующий мой вдох был отрывистым, безумным. Я не могладумать — так это было приятно.

Дыхание Ала смешивалось с моим, объединяя нас, оно клубилосьв моих легких. Запах жженого янтаря мешался с восхитительным ощущением, навекисливая одно с другим.

— Ты думала, только вампиры умеют гладить твойшрам? — тихо-тихо прозвучали слова Ала, и я содрогнулась, когда онпогладил меня большим пальцем. — Мы были раньше, они — лишь наша тень.

— П-прекрати…

Глаза у меня были закрыты, пульс гудел барабанной дробью.Надо было освободиться, надо.

— М-м, какая красивая кожа, — прошептал он, и явздрогнула. — Даты отыскала подходящее косметическое проклятьице,дорогуша. Тебе идет.

— Провались… к чертям, — выдохнула я.

— Пойди со мной и засвидетельствуй, что Кери согласилась неучить никого, кроме одной дочери, — настаивал он. — И я сниму метку.Я тебе дам целую ночь вот такого. Сотню проклятий для красивой внешности. Все,что захочешь. Рэйчел… не обязательно нам быть врагами.

Стон легче пуха вырвался из моих губ.

— Если ты думаешь, что я тебе поверю, ты еще безумнееТритон.

— Если не поверишь, — шепнул он, дыша жарко ивлажно, — я тебя убью.

— И тогда ты не получишь то, чего хочешь. — Он стиснулпальцы, но я, найдя силу в знании, что он пытается меня подчинить, открылаглаза.

— Отпусти! — потребовала я, сжимая руку и толкая его.

— Можно тебя на минутку, Ли? — прозвучал за мной голосТрента.

Обуревавшая меня страсть схлынула так быстро, что якачнулась и застонала. Черт побери, больно, когда так сразу прерывают. Яобернулась, чувствуя, как голова плывет. Трент был с виду спокоен и уверен всебе, но я знала, что это не так. С той стороны зала на нас смотрел Квен —внимательно, но отстраненно. Он явно не одобрял вмешательство своего Са'ана.

— Ты и так уже надолго монополизировал мизМорган, — с улыбкой продолжал Трент. — Позволишь мне вмешаться?

Затянутая в перчатку рука Ала соскользнула у меня с шеи. Ярезко выдохнула, избавляясь от остатков экстаза, внушенного им. Неловко переступила,чувствуя себе одновременно оцепенелой и ожившей. Как будто в нереальности.

— Разумеется, Трентон, — ответил демон, вкладываямою руку в руку Трента. — Я утешусь разговором с твоейкрасавицей-невестой.

Дыхание у меня еще не восстановилось. Я смотрела на Трента,ощущая, как вливается тепло из его руки в мою. Но сам Трент смотрел не на меня.

— Поосторожнее, демон, — сказал он, и его зеленыеглаза стали жесткими в древней ненависти. — Мы не беспомощны.

Улыбка Ала стала еще шире:

— Вот в этом-то и весь интерес.

Он положил руку в перчатке мне на плечо, я вздрогнула и тутже себя за это выругала.

— Я буду на связи, Рэйчел, — сказал он голосом звучными горловым, наклоняясь ко мне.

— Я колья наточу, — ответила я, оправляясь окончательноот потрясения.

Он убрал руку, смеясь, и пошел прочь, изящный и уверенный всебе.

И все это время, как ни в чем не бывало, играл оркестр.

Я медленно вздохнула и посмотрела на Трента, не оченьпонимая, что сейчас должна чувствовать. Страх, облегчение. Благодарность. Онсовершенно не обязан был вмешиваться. Это я должна была защищать его. Очевидно,он хотел знать, что обсуждали мы с Алом, но черт меня побери, если я буду емурассказывать. И все-таки…

— Спасибо, — прошептала я.

Моя рука поднялась и после секундного колебания легла ему наплечо. Трент ничего не говорил, и я стала постепенно успокаиваться. Пульсвыравнивался, я начала видеть обстановку вокруг. Аромат зеленых листьеввытеснил вонь жженого янтаря, и вдруг я заметила, что иду в его руках покорно,танцую с ним без единой мысли в голове.

Мы встретились взглядами, и он, увидев мой ужас, тихозасмеялся.

— Вы на удивление хорошо танцуете, миз Морган.

— Спасибо, ты тоже. Тебя учили, или у эльфов это врожденное?

Ну, быть может, слишком резко, но Трент не обиделся, атолько наклонил голову:

— Немножко того, немножко другого.

Я покосилась на Элласбет. Ал шел к ней, но она этого еще незнала, слишком поглощенная попытками мысленно меня убить. Рядом с ней ее матьпыталась подманить Дженкса с потолка, а муж мрачно сидел рядом с ней, явнооставив попытки ей помешать. У меня на глазах Дженкс покинул свой пост и плавноприземлился перед ней. Даже отсюда я видела, как он смущен ее вниманием, нопостепенно оттаивает.

Трент повернул меня к ним спиной, и я подняла на неговзгляд:

— Не могу поверить, что ты не рассказал им про Дженкса. Онкоротко глянул на меня и отвел глаза:

— Я не думал, что это важно.

Тут засмеялась я, и этот смех лучше чего-либо другого смылостатки адреналина.

— Весь ваш вид сорок лет избегал контакта с пикси, и тыне думал, что это важно? Наверняка ты просто боялся им говорить.

Трент снова на меня посмотрел:

— Не так. Это было сделано с целью позабавиться.