– Но сегодня ты еще там? Отлично. Можно мне к тебе приехать? Дело срочное.

– До четырех часов подождет?

– Хорошо. Значит, в четыре?

– Ага. А пока отгребись нафиг и дай мне поспать!

Четверг, 16 марта

На столе между ними стояло большое круглое блюдо, полное устриц из Западной Мерсии. А рядом, на высокой металлической подставке, – нарезанный лимон, две тарелки винегрета с луком и черный хлеб с маслом.

– Ну, за вас! И, может быть, уже перейдем на «ты»?

– За тебя! – ответила Салли. Выглядела она прекрасно – еще лучше, чем в прошлый раз.

Они сдвинули бокалы.

– Очень приятно снова тебя увидеть, – заметил Росс.

– У умных людей мысли сходятся – я хотела сказать то же самое! – лукаво улыбнулась она.

– Значит, приехала брать интервью у здешних писателей… Со многими уже поговорила?

– С Уильямом Шоу и Элли Гриффитс. Оба очень симпатичные люди. И еще с Эндрю Кеем, вздорным типом, который пишет о еде.

Росс кивнул.

– Да, он у нас известен, делает кулинарные обозрения для нескольких газет. Но пишет и романы – и тоже неплохо. Шоу и Гриффитс я тоже читал, оба очень хороши.

– А как дела у мистера Бога? – поинтересовалась Салли. – Или, может быть, это миссис Бог?

– Хороший вопрос.

– Так что с твоей статьей? Ты ее уже написал?

Салли подцепила вилкой устрицу, выдавила на нее ломтик лимона, отправила в рот и с наслаждением проглотила.

– Ух ты! Как вкусно!.. – И, подняв бокал, отпила еще вина. – Рассказывай!

В ответ Росс поведал ей о своих приключениях, но вкратце и не все – лишь то, чем готов был с ней поделиться. О том, что третий набор координат указывает на Лос-Анджелес, он умолчал.

Когда Росс закончил, Салли некоторое время переваривала услышанное.

– И что ты будешь делать дальше?

– Честно?

Она кивнула.

– Жена все яснее дает понять, что нашему браку конец, если я не продам все, что у меня есть, и не выйду из игры.

– Кому продашь? Тому скользкому итальянцу?

– Ну да, продамся Ватикану.

– А что ты думаешь?

– Я не привык сдаваться, Салли. Все это кажется полным безумием, но я слишком далеко зашел. И уже не могу повернуть назад. Просто не могу. – Прямой, твердый взгляд его встретился с ее взглядом; затем он улыбнулся, смягчая свои слова, и отхлебнул вина. – Скажи, а ты с тех пор разговаривала со своим дядей?

– С жутким дядюшкой Джулиусом?

– Почему ты говоришь, что он «жуткий»? – спросил Росс, очень заинтересованный этим замечанием.

– Ты видел его фотографии?

– Да, нашел в «Гугле» все руководство «Керр Клуге».

– Наверное, фотографии не передают всю жуть… Дядя Джулиус – из тех людей, с которыми неприятно находиться рядом. После разговора с ним хочется вымыть руки, а то и помыться целиком. Чувствуется в нем что-то… извращенное.

– Вот как?

– Нет, он никогда ко мне не приставал. Но я всегда это чувствовала. То, как он говорит, как двигается, как никогда не смотрит в глаза, а вечно куда-то мимо… Бррр! И всегда такой высокомерный! Когда я была маленькой, каждый его приход к нам в гости обставлялся с такой помпой, словно королевский визит. Еще бы – сам дядюшка Джулиус! Богатый дядюшка с особняком и поместьем!

– А жена у него какая?

– Снежная королева. Они с мамой совсем не похожи. Мама была художницей, вела богемную жизнь. Безалаберная, но неизменно веселая и добрая. А тетя Антония – холодная, как лед, и ничем не интересовалась, кроме науки. Хотя мама ее любила – все-таки сестра, – они никогда особо не ладили. – Салли вдруг покраснела и, поколебавшись, добавила: – На самом деле… не смейся… когда мне было шесть лет, дядя Джулиус практически отнял у меня Рождество.

– Вовсе не смешно. Я люблю Рождество. А что случилось, что он сделал?

– Они с тетей на Рождество пришли к нам. У нас стояла елка, под ней лежали подарки, повсюду мишура, гирлянды… А дядя Джулиус отвел меня в другую комнату, усадил рядом на диван и добрых полчаса объяснял мне, почему Санты нет и быть не может. Прямо-таки научные аргументы приводил! Объяснил, почему олени не могут летать. Сказал, что в одной только Англии не меньше двадцати пяти миллионов домов, и если предположить, что в каждом доме Санта-Клаус проводит хотя бы две минуты, то на то, чтобы раздать подарки всем английским детям, у него должно уйти 34 тысячи часов – то есть около пятидесяти пяти лет. Даже диаграмму мне нарисовал, красивую и понятную. Помню выражение его лица – я чуть не плакала, а у него на лице читалась какая-то злобная радость. Как будто он этим наслаждался.

– Вот ублюдок! Ненавижу, когда рушат детские фантазии.

– И я, – Салли кивнула. – А к воинствующим атеистам вроде Докинза это тоже относится?

– Знаешь, даже когда я сам считал себя упертым атеистом, во всех этих «чисто научных» объяснениях мира кое-что меня очень смущало. Ты никогда не замечала, что они сами себе противоречат? – Росс отпил еще вина.

– В чем?

– Ученые категорически заявляют, что им известно, как возник наш мир. Теория Большого Взрыва. Правильно?

– Да. Мой дядя тоже так считает.

– Но вот парадокс: главный принцип современной науки – любой результат должен быть таким, чтобы его можно было повторить экспериментально, в лаборатории. Именно это – один из основных аргументов против призраков, медиумов, телепатии и прочей паранормальщины. Она не воспроизводится в лабораторных условиях. Знаешь, что такое методологический натурализм?

– Нет, – нахмурилась Салли.

– Это принцип научного объяснения мира. Принцип, которому следуют твой дядя и многие другие ученые: чисто научное исследование, с исключением любых сверхъестественных причин и объяснений. Предполагается, что в наблюдаемых природных феноменах нет и не может быть никакого места Богу.

– А в чем парадокс?

– Методологический натурализм требует от ученых искать объяснения на основании того, что поддается наблюдению, проверке и воспроизведению. И они пытаются воспроизвести Большой Взрыв в ускорителе элементарных частиц. Но… – Росс развел руками, – разве им удалось воспроизвести Вселенную? Вот этот ресторан? Нас с тобой, сидящих здесь? Хотя бы эту бутылку «Пуйи Фюиссе»?

– Значит, парадокс в том, что научная теория космологов не отвечает методологическим естественно-научным требованиям? Может быть, им просто стыдно признать: что, чем они занимаются – не совсем наука?

– По-моему, воинствующим атеистам стоило бы об этом задуматься. Когда они сумеют воспроизвести наш мир, в точности, со всеми пройденными ступенями эволюции, я с ними безусловно соглашусь. Но до тех пор не стоит вычеркивать другие возможные объяснения. Например, Бога.