– Гораздо более сложное. Шар обеспечивает телесвязьисключительно с другим, сочетающимся с ним шаром. Даже у местногокраснолюдского банка есть такой шар, используемый им для связи с центральнымбанком. У мегаскопа намного большие возможности… Впрочем, к чемутеоретизировать. Без бриллианта все равно ничего не получится. Ну что ж, давайпрощаться…

– Не спеши так…

Сигрдрифа встала, прошла через неф, остановилась передалтарем и изваянием Модрон Фрейи.

– Богиня, – сказала она, – покровительствуеттакже вещуньям, ясновидящим, телепаткам. Это символизируют ее священныеживотные: кот, который слышит и видит укрытое, и сокол, который видит сверху.Это символизирует драгоценность богини – Брисингамен, ожерелье ясновидения.Зачем строить какие-то видящие и слышащие приборы, Йеннифэр? Не проще лиобратиться за помощью к богине?

В последний момент Йеннифэр удержалась, чтобы не выругаться.Как ни говори, а это было место культа.

– Подходит время вечерней молитвы, – продолжилаСигрдрифа. – Вместе с другими жрицами я посвящу себя медитации. Будупросить богиню помочь Цири. Той Цири, которая не раз бывала здесь, в храме, нераз глядела на Брисингамен на шее Великой Матери. Пожертвуй еще часом или двумятвоего бесценного времени, Йеннифэр. Останься здесь, с нами, на время молитвы.Поддержи меня, когда я буду молиться. Поддержи мыслью и присутствием.

– Сигрдрифа…

– Я прошу. Сделай это для меня. И для Цири.

Драгоценность Брисингамен. На шее богини.

Йеннифэр сдержала зевоту.

«Хоть какое-нибудь бы пение, – подумала она, –какие-нибудь заклинания, какие-нибудь мистерии… Какой-нибудь мистическийфольклор… Было б не так нудно, не так бы клонило в сон. Но они просто стоят наколенях, склонив головы. Неподвижные, молчаливые…

А однако могут, когда хотят, оперировать Силой, и порой – нехуже нас, чародеек. И по-прежнему остается загадкой, как они это делают.Никакой подготовки, никакого обучения, никаких занятий… Только медитация имолитва. Вдохновение? Разновидность самогипноза? Так утверждала Тиссая де Врие…Они черпают энергию бессознательно, в трансе, и в трансе обретают способностьее преобразовывать подобно тому, как делаем мы нашими заклинаниями.Трансформируют энергию, трактуя это как дар и милость божества. Вера дает имсилу.

Почему нам, чародейкам, никогда не удавалось ничегоподобного?

А что, если попытаться? Воспользоваться атмосферой и ауройэтого места? Ведь я могла бы сама погрузить себя в транс… Ну, вот хотя бы глядяна этот бриллиант… Брисингамен… Интенсивно размышляя о том, как изумительно онвыполнял бы свою роль в моем мегаскопе…

Брисингамен… Он горит, как утренняя звезда там, во мраке, вдыме кадил и коптящих свечей…»

– Йеннифэр!

Она подняла голову.

В храме было темно. Сильно пахло дымом.

– Я уснула? Прости…

– Прощать нечего. Иди за мной.

Снаружи ночное небо горело мерцающим, меняющимся как вкалейдоскопе светом. Полярное сияние? Йеннифэр протерла глаза, пораженнаяувиденным. Aurora borealis?[23] В августе?

– Чем ты можешь пожертвовать, Йеннифэр?

– Не поняла.

– Готова ли ты пожертвовать собой? Своей бесценноймагией?

– Сигрдрифа, – зло ответила она. – Не испытывайна мне свои вдохновенные штучки. Мне девяносто четыре года. Но прими это кактайну исповеди. Я открываюсь тебе только для того, чтобы ты поняла, что нельзяотноситься ко мне, как к ребенку.

– Ты не ответила на мой вопрос.

– И не собираюсь. Ибо это мистицизм, который я непринимаю. Я уснула во время вашего моления. Меня оно утомило. Потому что я неверю в твою богиню.

Сигрдрифа отвернулась, а Йеннифэр помимо воли вздохнула.Очень глубоко.

– Не скажу, что твое неверие мне льстит, – сказалаженщина с глазами, заполненными расплавленным золотом. – Но разве твоеневерие что-нибудь изменит?

Единственное, что Йеннифэр была в состоянии сделать, этовыдохнуть.

– Придет время, – сказала златоглазаяженщина, – когда абсолютно никто, включая детей, не будет верить вчародеек. Я говорю тебе это намеренно зло. В виде реванша. Пошли.

– Нет. – Йеннифэр наконец удалось переломитьпассивные вдохи и выдохи. – Нет! Никуда я не пойду! Довольно! Это наговорили гипноз. Иллюзия! Транс! У меня выработаны защитные механизмы… Все это ямогу развеять одним-единственным заклинанием, вот так! А, дьявол…

Златоглазая подошла ближе. Бриллиант в ее ожерелье горел какутренняя звезда.

– Ваша речь постепенно перестает служитьвзаимопониманию, – сказала она. – Она превращается в искусство радиискусства, чем менее она понятна, тем считается более глубокой и мудрой. А ведья призывала вас уже тогда, когда вы только и умели, что «Э-э-э-э» да «Гу-гу».Идем.

– Это иллюзия, транс… Никуда я не пойду!

– Я не собираюсь тебя принуждать. Это было бы позорно.Ведь ты разумная и гордая девушка. С характером.

Равнина. Море трав. Вересковые заросли. Камень, выступающийиз вересков, будто спина притаившегося хищника.

– Ты возжелала обладать драгоценностью, Йеннифэр. Я немогу ее тебе дать, предварительно не уверившись кое в чем. Я хочу проверить,что в тебе сокрыто. Поэтому я привела тебя сюда, на то место, которое снезапамятных времен было и осталось местом Силы и Могущества. Утверждают, чтотвоя бесценная магия действует всюду. Кажется, стоит протянуть руку. Ты небоишься ее протянуть?

У Йеннифэр пресеклось дыхание. Она молчала, не в состояниипроизнести ни единого слова.

– Сила, способная преобразовывать мир, – сказалаженщина, которую нельзя было называть по имени, – есть, по-твоему, Хаос,искусство и наука? Проклятие, благословение и прогресс. А случайно, не есть лиона Вера? Любовь? Жертвенность?

Слышишь? Поет петух Камби. Волна бьет о берег. Волна,которую разрезает нос Нагльфара. Поет рог Хеймдалля, стоящего лицом к врагу нарадужной дуге Бифроста. Подступает Белый Хлад, надвигаются Вьюга и Пурга… Землядрожит от содроганий Змея…

Волк пожирает Солнце. Луна чернеет. Есть только холод итьма. Ненависть, месть и кровь…

На чью сторону ты встанешь, Йеннифэр? Где ты будешь – навосточном или же на западном краю Бифроста? Будешь с Хеймдаллем или противнего?