равнодушен к ней, она его совершенно не возбуждала, или, много хуже, просто издевался над ней, проводя свои «тренинги».

Прошло несколько месяцев и предложения с его стороны, как бы сами собой иссякли. Больше он её не приглашал, «тренинги» завершились, смешные байки иссякли.

Спросить его Она не могла, понимала, что никаких прав на него у неё нет. Он не сторонился её, шутил, но о намерении провести «тренинг» не было больше ни слова.

…возвращение «дьяволёнка»

Но однажды её прорвало, внешне это было незаметно, но Она знала, что должна что-то предпринять, не должна молча проглотить обиду.

Она не могла похвастать женской интуицией, но даже ей трудно было не заметить, что у неё появилась соперница. Появилась другая, которую он теперь провожает домой, возможно, учит целоваться или чему-то иному.

Вот тогда и вселился в нее этот дьяволёнок, наверно точно такой же, как тогда в детском саду, а когда он вселяется, то думаешь только о том, чтобы такое придумать, а не о том, стоит ли это делать или не стоит.

Вот тогда в тетрадях и книгах, той, которую провожал этот рыжий мальчишка, стали появляться таинственные знаки ZO, то ли с угрозой, то ли с предупреждением. Потом та, которую теперь провожал рыжий, села на испачканную парту, и на её платье остались жирные разводы, потом её накидка оказалась подвешенной в женском туалете.

Та, которую провожал рыжий мальчишка, вряд ли могла догадаться, мозгов бы не хватило, но рыжего мальчишку обмануть было трудно.

Вот тогда он устроил ей публичный разнос, сказал при всех, что Она у всех вызывает презрение, не поймёшь, девочка она или мальчик, что он её просто пожалел, а Она возомнила о себе невесть что, сказал, что нормальные люди всегда её будут сторониться, как сторонятся прокажённых.

Она готова была выброситься из окна, сколько раз мысленно она выбрасывалась из окна, сколько ещё будет, но не выбросилась в этот раз, не выбросилась и потом.

Тело, руки, ноги её стали будто каменные, Она стояла будто истукан, не смея шелохнуться, не говоря ни слова.

Будь её воля, после этого случая Она просто не приходила бы в этот класс. Но как она могла рассказать обо всём директору и матери, чтобы они сказали. Это было бы ещё более нестерпимо, чем заходить в ненавистный класс и видеть их всех, в особенности этого рыжего мальчишку и его новую пассию.

Одно её утешало. Больше не было у неё к этому рыжему мальчишке никаких чувств, даже ненависти не было, она даже пожалела его, о чём же он, несчастный, говорит с этой размазней, откуда она знает, когда надо смеяться, а когда нет, бедняжка, а во всём остальном этот рыжий мальчишка для неё больше не существовал.

Но она не могла не признать, что нечто подобное должно случаться именно с ней. Только с ней.

Не везёт, так не везёт.

…в противном отделе, хуже не придумаешь

После школы решила поступать в медицинский.

Мать сочла её сумасшедшей, в этот вуз, объясняла она, поступают из других семей, где и денег в избытке, и связи кругом, да и знаний побольше.

Она не послушалась и, конечно, не поступила. Хорошо, что не срезалась, могла с гордостью говорить, что просто не хватило баллов.

С трудом устроилась работать в медицинское учреждение. Куда её устроили, туда и пошла, не имела права выбирать, лишь бы остаться в медицине. А направили её в отдел, в котором производили анализы разных выделений человека. Отдел противный, хуже не придумаешь. Людская изнанка, о которой и говорить неловко.

Не везёт, так не везёт.

Сначала ей было противно, Она не была особенно брезгливой, но здесь долгое время ничего не могла с собой поделать. Ей даже было странно, что рядом с этим можно было не только находиться целый день, но, даже есть нормальную пищу.

Потом привыкла, даже потянуло философствовать. Смешная была философия, никаких высоких материй.

Здесь в этих колбах, думала Она, были «анализы», если не души, то тела человека. «Анализы». Хоть бы слово другое придумали, для того противного и мерзкого, что люди аккуратненько собирают и приносят сюда.

И оказывается, что в этих «анализах», могут скрываться такие тайны, которые нередко неведомы этим самым людям. И ещё, подумала Она, интересно, оставляет ли Господь Бог в этих «анализах» свои отметины, так, что можно по этим «анализам» узнать, кто мальчик, а кто девочка, кто мужчина, а кто женщина. Но ответа так и не нашла.

Поступила Она в медицинский только через два года, на заочный, но всё-таки поступила. А работала всё в том же отделении, и когда училась в институте, и когда его закончила.

После окончания института началась её служебная карьера.

«Карьера» это сильно сказано, такими темпами нужно несколько жизней, чтобы стать, скажем, директором больницы. Но, тем не менее, не прошло и десяти лет, как стала она главной по всем этим «анализам», «заведующей», как стали её называть. А к этому времени у них появились умные машины и они научились делать сложные «анализы».

И Она всем этим «заведовала».

…муж… семья

Здесь, среди колб, в которых хранились человеческие выделения, она и познакомилась со своим будущим мужем.

Был он вдовцом, отцом двух маленьких детей, двух девочек, дети часто болели, приходилось сдавать «анализы», он неторопливо вытаскивал эти баночки-скляночки из портфеля, всё боялся их спутать, и они даже шутили, в этой баночке его старшая дочь, а в этой скляночке – младшая.

Здесь, среди «анализов», и вышла замуж.

Не было никакой свадьбы, хоть какого-нибудь малого торжества тоже не было.

Да и какая свадьба с вдовцом, у которого двое детей.

Матери уже не было в живых. Сестра была замужем, можно сказать удачно, было у неё трое детей, работала педагогом, у каждого было своя семья, свои заботы, друг другу особенно не докучали.

По случаю её замужества, сестра пришла вместе с двумя детьми (третьего тогда ещё не было), четверо детей устроили кавардак, так что всем хотелось, чтобы это быстрее закончилось.

Выпили по рюмочке вина, который купил её муж. И быстренько разошлись.

С мужем ей точно не повезло. Как и со всем остальным.

Это был классический пример антимужчины. Самым ярым антигендеристам нечем было бы крыть.

Один такой мужчина доказательство того, что века мужского превосходства подошли к концу. Он всё время ныл, всё время жаловался.

Даже как-то признался, что никакая красавица не могла бы его соблазнить, он просто испугался бы. От