– Алекс обещал, что не отдаст эту землю под массовую застройку.

– Ты серьезно? – нахмурившись, выпрямился Самир. – Ты на самом деле думаешь продать Розмер?

Я набрала воздух в легкие:

– Я не знаю, что еще сделать. У меня нет денег на его восстановление.

– Это значит только то, что оно затянется. Но ты можешь жить здесь и действовать поэтапно, шаг за шагом.

Я пожала плечами.

– Поезжай к отцу. Со мной все будет в порядке.

Самир вперил в меня пристальный, оценивающий взгляд.

– Ну, правда! – вскричала я. – Что ужасного в том, что я откажусь от поместья? Зато у меня будут деньги. И жизнь станет намного легче.

– А ты действительно этого хочешь? Легкой жизни? Среди сливок общества.

– А разве это так плохо? Мы сможем делать все, что захотим, путешествовать куда угодно, – грудь заполнило ощущение легкости. – Развлекались бы на полную катушку.

– Ты не создана для такой жизни. Ты другая. Тебе сейчас страшно. Но невозможно построить достойную жизнь, принимая решения из страха.

– А ты когда-нибудь боялся, Самир?

– Конечно! Сколько раз я садился в лужу. Сколько раз на меня смотрели, как на дурака. И мне казалось, будто весь мир ждет, что я оступлюсь, сорвусь, опущу руки, сдамся. И что? – патетически развел руками Самир: – Да ничего. Ничего не случилось! Все прошло и забылось.

– Но ты же боялся, что люди узнают о нас.

– Да, только не потому, что не хотел, чтобы они узнали, – воскликнул парень. – А потому, что не хотел, чтобы кто-то встрял в наши отношения прежде, чем мы бы сумели понять, что мы друг для друга значим и куда идем, – сглотнув, Самир приложил к груди руку. – То чувство, что зародилось между нами, было для меня так важно, что мне не хотелось, чтобы кто-то вмешивался, пока оно не окрепло.

Услышав эти слова, я прильнула к Самиру, позволила себя крепче обнять и прижалась щекой к его сердцу. Его пальцы зарылись в мои волосы.

– И это меня тоже пугает, – прошептала я. – Я боюсь, что наше счастье кто-то или что-то разобьет.

– А если оно, наоборот, нас окрылит? Что, если таким образом боги исправляют какую-то ужасную ошибку? – удерживая руками мое лицо, Самир слегка отстранился. – Что, если мы своей любовью восполним то, чего лишены были наши ушедшие предки? Наши бабушки? Что, если… – Самир еще крепче сжал мою голову, – Это проверка, экзамен для нас?

Мне очень хотелось разделять его видение мира, его надежду. Но какое-то странное внутреннее сопротивление мешало мне полностью отрешиться от тягостных сомнений. Я смотрела в прекрасные глаза любимого, видела в них мир, небо, веру, любовь, и не могла подобрать слов, чтобы хоть что-нибудь сказать в ответ. Я думала о маме. О том, что она сделала.

Но что она сделала?

Самир закрыл глаза. Поцеловал меня в лоб:

– Отдыхай. А я съезжу к отцу. Я позвоню тебе потом.

Когда он уехал, я надела теплый свитер, джинсы и зеленые резиновые сапоги, стянула волосы в хвост и направилась в розарий. Место страшной находки было огорожено полицейской лентой. Но я сразу поняла: моя догадка была верной. Из всех роз, не считая дамасских, от оползня пострадал лишь оранжевый куст. Рядом стоял молодой человек, стоически терпевший непрерывно моросивший дождь.

– Добрый вечер, – поздоровалась я. – Я – леди Шоу.

Полицейский взял под козырек.

– Здесь нашли тела? – спросила его я.

– Так точно! Их уже увезли к коронеру.

Вырванный с корнями розовый куст лежал на боку.

– Мы можем его как-нибудь приподнять? Мне не хотелось бы, чтобы роза погибла. Она многое значила для моей мамы.

– Не могу знать. Вам лучше спросить у инспектора. Хотя я сомневаюсь, что он разрешит вам к ней прикасаться.

– Гм-м, – я все же наклонилась и присыпала корни землей, – так она хотя бы не сразу засохнет. А когда будет опознание? – поинтересовалась я, ударив рукой об руку, чтобы стряхнуть грязь.

– Насколько мне известно, родственники опознали личные вещи девушки. А на установление личности по слепку зубов требуется время.

– Понятно, – мои руки стали мокрыми и холодными от дождя, и я поспешила стряхнуть с них воду. – Продолжайте дежурство.

По дороге назад я все время думала о розах с маминых картин и рисунков. И злобных глазах, выглядывавших из ее альбомов. А еще на всех картинах мамы были маленькие животные. Почему?

Вернувшись в квартиру, я бросилась к ноутбуку, открыла его и высветила цифровые копии маминых работ, которые прислала мне Мадлен. А потом рассмотрела каждый по отдельности, в хронологическом порядке.

Получилась целая история в картинках. Невинные создания в опасном, недоброжелательном лесу. Волк с длинными клыками, подкарауливающий в темном уголке свою жертву. Повсюду растущие розы. И одна – гигантская кремово-оранжевая красавица, сверкающая в отдалении.

И все же я что-то упускала. История была простой, но без концовки. «Надо изучить ту детскую книжку, что я подарила Элен», – подумалось мне.

Дождь опять перестал, оставив по себе тяжелые облака. И я пошла по лесу в деревню. Открыв мне дверь, Элен всплеснула руками:

– Оливия! Я видела пожар. Вы не пострадали? А что с домом? Вы…

– Там сейчас хаос. Понять ничего невозможно. Так что пока ничего вам сказать не могу, – скрестила я руки на груди. – Элен, мне хотелось бы посмотреть ту книгу, что иллюстрировала мама. Вы не возражаете?

– Ну, что вы! Заходите. Чай будете?

– Да, пожалуйста. И еще… у вас случайно нет печенья или булочек? Я только сейчас осознала, что ничего не ела со вчерашнего дня.

– Ах, моя дорогая! – обняла меня Элен. А потом завела в комнату, украшенную домашними цветами и картинами, и усадила за стол. Через пару секунд передо мной уже стояла тарелка с ореховыми хлебцами и лепешками и масленка со сливочным маслом.

Намазав масло на хлебец, я так быстро его заглотнула, что начала икать. Невольно рассмеявшись, я отвернулась к стене и сделала медленный, глубокий, продолжительный вдох. На телефон пришло сообщение от Самира: «Отец хочет поговорить с тобой как можно быстрее».

«Я у Элен. Скоро буду», – ответила я.

Элен вернулась с подносом и книгой под мышкой.

– Я налью чай. А вы пока посмотрите.

Я открыла книгу и медленно пролистала ее, вглядываясь в каждую картинку и в каждую деталь. «Что же я упускаю?» В иллюстрациях мама рассказала еще одну историю (то, что она мастерски умела делать!). И я попыталась ее «прочитать». Кролик в лесу, жмется в норке под крошечным клетчатым одеяльцем. По земле мимо его норки тяжело ступает ревущее чудище, а за деревом прячется девочка. Опять та же тема: опасность, преследование, страх. Но на последней картинке монстр лежит мертвым у пруда, стоящая рядом девочка держит в руке топор, а возле ее ног дрожит кролик…