— Ты всегда был идиотским романтиком, — прошептал он, хищноулыбаясь.

— А вы всегда были подлецами, — раздался чей-то громкийголос.

Полухин обернулся. В комнату вошли Игорь Николаевич и ещедва сотрудника милиции.

— Вы арестованы, — сказал генерал, — думаю, что прокуратурадаст санкцию на ваш арест. Согласно нашим, — он подчеркнул это слово, — нашимзаконам мы имеем право задержать вас на трое суток.

— На каком основании? — холодея от ужаса, спросил Полухин.

— На основании вашего признания в совершенных преступлениях.— Игорь Николаевич включил магнитофон, который был у него в руке, и оттудапослышался голос Полухина, рассказывающего о работе группы Авдонина.

— Сволочи! — заорал Полухин, бросаясь к генералу, чтобыразбить, сломать, уничтожить магнитофон. Но двое оперативников успели егоперехватить.

— Обманули, — Полухин бился у них в руках, уже плохосознавая, что делает.

— Наручники наденьте, — приказал генерал, — и везите к нам.Чтобы никто его не видел.

Полухина вывели из комнаты. Цапов стоял рядом, даже не глядяв сторону своего бывшего друга. Генерал подошел к нему.

— Вы все слышали? — спросил Цапов.

— Все, — подтвердил Игорь Николаевич, — теперь мы можемарестовать всю группу Авдонина. Я поеду к прокурору.

— Вам не разрешат их арестовать, — вздохнул Цапов. — Вы ведьзнаете, что не разрешат. Они выполняли приказ.

— Посмотрим, — сказал генерал. — Сейчас уже вечер. Может,поедем вместе за Авдониным? Я хочу доставить тебе такое удовольствие. Даже еслимне не разрешат его арестовать и выгонят со службы, я хотя бы трое сутокпродержу этого мерзавца в КПЗ. Поедем со мной, Костя, а?

— Поехали, — кивнул Цапов.

Авдонин был дома. Он, похоже, даже не удивился их появлению.Надел очки, долго рассматривая визитеров. Только спросил:

— Санкции у вас, конечно, нет?

— Мы имеем право задержать вас на трое суток, — сказалгенерал, — в течение которых и получим санкцию прокурора.

— На каком основании?

— По факту совершенных вашей группой убийств. У нас естьпризнание Полухина.

— Я всегда полагал, что Савелий наше слабое звено. Онслишком долго работал в вашей системе, — сказал Авдонин. — Хорошо, я сейчассоберусь. Позвонить вы мне, разумеется, не разрешите?

— Не разрешу. Позвоните из тюрьмы своему адвокату, — сказалгенерал.

— Эх, Игорь Николаевич, неугомонный вы человек. Зачем вамвсе это нужно? Меня выпустят из тюрьмы уже завтра, а у вас будут очень большиенеприятности. И вы это прекрасно знаете. Я выполнял приказ.

— Одевайтесь, — напомнил о себе генерал. — Вы забыли, что вэтой стране еще существуют законы. И вам пока не все позволено. И не любымиметодами.

— А как иначе можно покончить с Рашковским? И с другимипреступными авторитетами? Благородными увещеваниями? Вы не подскажете? Незнаете?

— Знаю, — сказал генерал. — Пока вы разбойничаете в Москве,мы работаем. У меня очень много друзей в вашем ведомстве, полковник. И этохорошие люди. Которые любят свою страну и уважают наши законы. В отличие отвас, Авдонин.

— Слова, слова. — Полковник надел пиджак, кивнул испуганнойжене: — Не беспокойся, я завтра приеду.

Они вышли из дома и сели в ожидавшую их машину. ИгорьНиколаевич занял место рядом с водителем, Авдонин — между Цаповым и еще однимоперативником.

— Зачем вам это все, генерал? — продолжал свое Авдонин. — Ввашем возрасте пора бы уже относиться ко всему более философски.

— Нет, — сказал генерал, повернувшись к задержанному, — унас разные взгляды, полковник. В том числе и разная философия. Боюсь, что вамменя никогда не понять.

Стамбул один из тех городов мира, которые по праву можносчитать государством в государстве. Насчитывающий четырнадцать миллионовчеловек, этот мегаполис, раскинувшийся на двух континентах — в Европе и Азии,не только крупнейший город Турции, но и территория, на которой разыгрывалисьисторические драмы на протяжении долгих двух тысячелетий. Даже после того, какгород стал столицей могучей Османской империи, когда казалось, что полумесяцбудет царить по всему миру, он не сохранил своего названия — Стамбул. Послепоражения в Первой мировой войне столица Турции была оккупирована войскамисоюзников, и греки, несколько веков мечтавшие о возвращении города, вернулинаконец ему славное имя града Константина, ведь четыре тысячелетия назад он иназывался Константинополем.

Правда, и им не удалось надолго задержаться в городе. Вместес английскими и французскими войсками, отступавшими белогвардейцами, хлынувшимив Константинополь после поражения в гражданской войне, они должны были убратьсяиз города. Стамбул был освобожден войсками победоносного Кемаля Мустафы,прозванного за свои победы «Ататюрком» — или отцом всех турок. Ататюрк спассвою страну от полного расчленения и заложил основы республиканского строя,который привился на азиатской земле. Правда, много лет спустя никто уже небудет вспоминать, что кемалистам помогала Советская Россия и ее золотыекредиты, а красный флаг Кемаля Ататюрка очень подозрительно был похож накрасный флаг Советской России. Но разве такие совпадения не случаются слишкомчасто?

Мустафа Кемаль Ататюрк сделает почти невозможное. Он излечитогромную страну от «имперского синдрома». Он введет новый алфавит, заставив всюнацию учить латинские буквы вместо арабских, он введет европейский цивильныйкостюм вместо турецких шаровар и фесок, он создаст армию по образу и подобиюевропейских, отделив ее от государства и священнослужителей. И, наконец, онсделает неслыханное — отделит аллаха от государства. И спасет Турцию, заставивее признать реалии двадцатого века.

Потом в течение многих лет страна будет опасно балансироватьна грани прошлого и будущего. Будут побеждать на выборах националисты иисламисты, леворадикалы станут устраивать анархические бунты, а правыенационалисты развязывать настоящий террор против собственного народа. Но армия,любимое детище Ататюрка, армия, которую он пестовал и создавал, останетсянадежной опорой демократического правления в Турции. И всегда, во всепереломные моменты двадцатого века, армия будет твердо стоять на стражезавоеваний кемалистской революции, не позволяя никому пересматривать ее итоги.

Мустафа Кемаль сделает еще нечто вовсе невероятное. Оноткажется от столицы Османского государства, которая четыреста лет была центромевропейской и мировой политики. Он перенесет столицу в небольшую Анкару, чтобыпоказать всем — разрыв окончательный и бесповоротный. С прошлым империи поконченораз и навсегда. Но Стамбул вынесет и такой удар, слава этого города непомеркнет, ибо бывшая столица не просто исторический символ. Это еще и городфантастически красивых зданий и мечетей. Расположенные друг против друга храмСвятой Софии, к которой пристроили минареты, и мечеть Султанахмет — символыкрасоты города, сохранившего историческую память прошлого. Крепостные стены,помнившие нашествие крестоносцев, огромную армию османских завоевателей иотважно защищавшихся византийцев, — символы былого могущества столицы другойимперии.