Рис схватил меня в охапку, когда я еще не отошла отпотрясения. Он поцеловал меня со всем знанием дела, так что чуть не вся мояпомада осталась у него губах. Я почти задыхалась, когда он снова поставил меняна ноги.

– Мою смелость ты не украдешь поцелуем, Мерри. Ты меняне так сильно любишь. – Он убежал вслед за первыми двумя, прежде чем янашлась с ответом.

Полицейские выставили группу спецназовцев в броне в качествеподдержки стражам; они двинулись вперед через пролом в стене и скрылись из виду.

Как ни странно, Безымянное тоже пропало: мерцание неразличалось за стеной, хоть и должно было возвышаться над ней.

– Что, если мы зайдем в заднюю дверь и выведем Мэвинаружу? – спросил Гален в повисшей тишине. Мы все уставились на него.

– Драться с Безымянным нам не под силу, но это мы можемсделать.

Люси хлопнула себя по лбу.

– Тупица! Настоящая тупица. Мы должны были эвакуироватьмиз Рид еще до этой катавасии.

– Оно пошло бы за ней, – возразила я. – Еслине пригнать прямо сюда вертолет, мы вряд ли успеем ее вытащить.

Люси задумалась на миг.

– Может, мне удастся это провернуть. У Ридов в городенемалое влияние.

– Попробуй, если сможешь.

– А пока дай нам несколько человек, и мы пойдем назадний двор, – сказал Гален.

– Я с вами, – сказала я.

Он покачал головой и очень серьезно на меня поглядел.

– Нет, Мерри, ты не пойдешь.

– Пойду, Гален. Меня воспитали в убеждении, чтопредводитель не должен требовать от своих людей того, что не желает делать сам.

– Твой отец был настоящий мужчина и настоящий вождь...Но ты – смертная, Мерри. В отличие от нас.

– Полицейские – тоже смертные, все до одного, и все жеони пошли туда.

Он покачал головой.

– Нет.

Мы поспорили, но в конце концов я настояла на своем, потомучто все, кто мог меня переспорить, были по ту сторону стены, сражаясь с тварью,которую мы пришли уничтожить.

Перебраться через стену оказалось удивительно легко. Онабыла высокая, но не слишком, а сигнализация проблемы не составляла – полицияуже среагировала на сигнал. Мне помогли приземлиться на узкий бордюр, так густозасаженный темно-зелеными камелиями, что они практически образовывали вторуюстену, почти скрывающую дом от наших глаз. Они в эту пору не цвели, так чтовыглядели просто высокими кустами с плотными восковыми листьями. Я узнала совсей точностью, каковы эти листья на ощупь, потому что Люси с Галеном заставилименя остаться в этих чертовых кустах. С собой они меня взяли, но были твердонамерены не дать мне ничего делать.

Полицейский в форме нырнул за угол и, вернувшись, прошептал,что впереди раздвижная стеклянная дверь – легко открыть. Мы уже готовилисьпроскользнуть за угол и войти в дверь в поисках Мэви Рид, когда произошлочто-то жуткое.

Безымянное перестало быть невидимкой.

Его гламор исчез – с магической отдачей, едва не сбившей сног всех фейри в округе. Все еще вжатая в кусты камелий, я ничего не могларазличить, но двое из полицейских широко открыли рты и заорали. Их товарищипобледнели, но старались их успокоить, пока один из кричавших не упал на колении не попытался выцарапать собственные глаза. Один из еще сохранявшихприсутствие духа не давал ему это сделать, силой отнимая его руки от лица.Другой полицейский, постарше, хлестал второго обезумевшего по щекам,сопровождая ругательствами каждый удар. "Сукин сын", пощечина,"сукин сын", пощечина... пока тот не сел на траву и не захныкал,закрывая лицо руками.

Оставшиеся двое полицейских и Люси, побледневшие, но готовыек драке, держали оружие наготове.

Галена отнесло от стены, когда гламор исчез. И он, и всепрочие фейри на нашей стороне зачарованно смотрели на то, что открылось нашимвзорам. Я почти решила не смотреть. Я – частично человек; мой разум мог невыдержать, как у тех двух полицейских. Но в конце концов я не удержалась ипосмотрела.

Как описать неописуемое? У него были щупальца, и глаза, ируки, и рты, и зубы – и всего этого было слишком много. И всякий раз, когда ядумала, что уловила его форму, эта форма менялась. Стоило мне моргнуть – и оноуже становилось другим. Может, я просто была не в состоянии выдержать егоистинное обличье. Может, мой разум не мог вместить его целиком и потому давалмне ту картинку, какую мог удержать. Но если этот уродливый колосс, воплощениеужаса, был смягченной версией, которую мне позволил видеть мой мозг, – толучше мне и не видеть, каким он был самом деле.

Люси опустила голову, по ее лицу пробежала гримасастрадания, словно сам вид твари причинял боль.

– Нам нужно его убить?

– Одолеть, – поправил Гален. – Магию нельзяубить.

Она потрясла головой, покрепче сжала рукоятку пистолета ирешительно повернулась к огромной мишени.

Полицейские рации ожили с хрипом. Сообщение гласило:"То, что видишь, можно убить. Огонь!"

У меня был всего миг, чтобы подумать: "Где Мэви?",и тут Гален прыгнул на меня и прижал к земле. Над нашими головами тут жезасвистели пули. Один из кричавших копов вывернулся из рук двоих людей,пытавшихся его удержать, и, едва сделав шаг, задергался в смертельном танце иупал рядом с нами. Пули сейчас были опаснее Безымянного.

Люси заорала в свою рацию:

– По своим стреляете! Мы еще не эвакуировалигражданских! Прекратите огонь, черт возьми, пока не поймете, куда стреляете,черт вас побери!

Стрельба продолжалась. Люси закричала снова:

– У нас убитый, у нас убитый, пострадал от огня своих!Повторяю, от огня своих!

Стрельба стала тише, потом прекратилась совсем. Мы ещенесколько секунд лежали ничком. Дышать казалось невероятно важным занятием,словно раньше мы все время делали это неправильно... А может, такую ценностьдыханию придавало соседство кровоточащего тела мертвого полицейского. Мы словнодолжны были жить еще и за него.

Когда все умолкло, Люси осторожно поднялась на колени.Остальные полицейские тоже начали вставать, и один из тех, что помоложе,рискнул выпрямиться во весь рост. Он не рухнул замертво, и тогда поднялись мывсе.

– Посмотрите! – воскликнул один из полицейских.

Мы посмотрели. У Безымянного текла кровь, струилась алымиручейками по "голове".

– Черт, – прошипела Люси. – Эту штуку развечто противотанковые снаряды возьмут.

Я с ней мысленно согласилась.

– Сколько времени уйдет на то, чтобы вызвать сюдаНациональную гвардию или что-то вроде?