вереницей быстро набухающих кровью отверстий… Но он смотрел до ужаса осмысленно, в глазах, кроме боли, была невероятная ненависть. Он протянул руку Вану:

— Помоги…

При этих словах в уголке рта его выступила кровавая пена. Ван шагнул к нему, подал руку. Тот захрипел, напрягаясь, завалился на бок, упираясь на руку китайца натужно стал подниматься…

Ван подхватил его за пояс, хотел снять с его плеча рюкзак с зарядом, который весил никак не меньше двадцати килограмм… Майор зло замотал головой, мол, не смей… Встал, раскорячившись, стараясь удержать равновесие…

Прохрипел:

— Штольня открыта сверху?

— Да, — Ван старался не дать ему упасть, постоянно смотрел в сторону городка, где ширилась канонада. Котов распрямился, поправил рюкзак.

— Вниз спуститься не смогу, сил не хватит… Рюкзак не бросить — может за что-нибудь зацепиться… Я прыгну, Ван… Помоги добраться до жерла…

— Помогу… Только, может лучше я?

— Нет, товарищ… Ты нужен парням, кто мне их отсюда вывезет, а?

— Хорошо, — только и сказал китаец.

Он подставил русскому плечо, чтобы тот мог опереться, и они двинулись к штольне, возвышавшейся совсем рядом, в нескольких метрах. Пришлось подниматься на пандус, с которого лебёдкой спускали вниз рабочих в специальной люльке. Котов доковылял до края, глянул в зияющее жерло глубиной метров в семьдесят. Где-то внизу мертвенно горел белый свет.

«Как в больничке», — подумалось майору. Он снял с пояса гранату, вцепился пальцами в чеку, предварительно выпрямив усики, прижал ей к груди.

— Сбереги мальчишек, Ван, — только и сказал он, шагнув в пропасть.

Китаец бросился прочь, представляя, что сейчас произойдёт. И не ошибся.

Из бетонного жерла штольни в небо ударил ослепительно белый сноп огня! Грохот раздался такой, что казалось, само небо рухнуло на землю! Земля вздрогнула в исполинской судороге, базальтовая крошка полетела сечь окрестные деревья.

Успевший упасть ничком на землю Ван ещё увидел, как штольню словно бы вывернуло наизнанку — это сдетонировал припасённый в ней для проведения работ запас взрывчатки… А потом китаец потерял сознание.

Вилла Сан-Рамон. Сан-Карлос-де-Барилоче. 16 февраля, 1951 год 4:00 утра.

Герр Лемке отчего-то проснулся в самую что ни на есть рань и не мог уснуть. Болело сердце, хотя, казалось бы, с какой стати? Всё идёт как нельзя лучше. Завтра сюда прилетает этот напыщенный индюк Перон, возомнивший себя диктатором, и ему продемонстрируют ядерную реакцию в действии.

И он будет счастлив. И не поймёт, что это всего лишь дробинка на заднице слона. Макет для пафосного взрыва. Настоящий заряд заложен глубоко в штольне и останется достоянием великой Германии.

И станет поводом для шантажа того же Перона впоследствии, когда он, герр Лямке, будет готов возродить на этих благословенных землях, многие из которых уже принадлежат немцам, Четвёртый Рейх. Которому и присягнут на верность все страны этого континента. Этим людям не хватает вождя, он им станет. Он будет хорошим правителем, мудрым, сильным. Справедливым. Жестоким, потому что мир — жесток.

Герр Лямке сунул ноги в тапочки, накинул на плечи банный халат и отправился в душ, чтобы ударами сильных ледяных струй снять то непонятное напряжение, которое овладело им накануне и не отпускало по сию минуту.

Он вышел в холл первого этажа и — замер. Посредине злы на дорогом персидском ковре лежали в нелепых позах двое его охранников. Судя по всему, они даже не успели вытащить оружие, так и валялись сломанными куклами в расстёгнутых пижамах.

Герр Лямке замер. И вдруг услышал оглушительное в этой тишине:

— А я, честно говоря, не верил тем снимкам…

Герр лямке резко обернулся: перед ним в его любимом кресле сидел незнакомый человек… Чушь! Такого быть не может! Где Отто, Клаус, Карл, чёрт побери?!

Человек направил на него ствол большого пистолета. Безжалостно так направил. Прямо в живот. Когда хотят убить, целят в голову… Когда желают жертве мучительной смерти, то целят в живот. Особенно такие процедуры не рекомендуются на сытый желудок, врачи настоятельно от этого предостерегают, с какой-то истеричной весёлостью подумал герр Лямке.

Он по-птичьи склонил голову к плечу, криво ухмыльнулся.

— Как я понимаю, моих помощников вы того…

— Да, уж не обессудьте, — улыбнулся в ответ человек. — Они хотели меня убить первыми. Но я успел раньше. Я вообще люблю успевать всё делать раньше всех…

«Остряк!» — подумалось герру Лямке. Он судорожно сжал в кармане халата маленький, как его ещё называют в народе, «дамский» браунинг М 1906… Чтобы его взвести, нужно оттянуть затвор в крайнее заднее положение, при этом плотно обхватывать рукоятку рукой, чтобы нажать автоматический предохранитель. Иначе его верхний выступ заблокирует шептало и не даст отвести затвор в крайнее заднее положение. Такое вот капризное изобретение господина Браунинга. Но ведь этот гад явно профессионал, вон как хватко смотрит… Вот если бы его кто-то отвлёк!

Чужак словно бы прочитал его мысли, тонко усмехнулся:

— Мечтаете переиграть меня, как некогда переиграли весь мир? Увы, старина, это невозможно. Всё кончено. Финта, как говорится, ла комедия…

И в это момент дом о основания потряс грандиозный взрыв со стороны острова. Человек вскочил, на секунду выпустил из виду гера Лямке и тут же поплатился за это, получив в живот сразу три пули.

Герр Лямке опустил ещё дымящийся пистолет и равнодушно смотрел, как незнакомец оседает на тот самый шикарный персидский ковер, составляя компанию двум его охранникам. Вокруг него уже расплывалось тёмное пятно крови.

Герр Лямке пожал плечами и хотел было подойти к окну, посмотреть, что там такое рвануло. Он ещё боялся поверить в реальность происходящего, ибо разум говорил ему, что в той стороне кроме завода по производству дейтерия нет ничего… Последнее дело его жизни….

Он не успел дойти до окна, дверь распахнулась, и в залу влетел с пистолетом наперевес молодой человек, по виду — испанец… Он сразу увидел на полу незнакомца. Для него он, впрочем, таковым не был.

Испанец рухнул рядом с ним на колени и попытался нащупать пульс.

Герр Лямке пожал плечами и, спокойно прицелившись в нового визитёра, нажал курок.

Он не успел лишь на одно мгновение. Ещё секунду назад парень был к нему боком, и вот уже он в невероятном кувырке ушёл в сторону, и оставшиеся три пули разнесли паркет в щепы на том месте, где он только что был.

В следующую секунду ствол тяжёлого «люгера» оказался направленным в сторону герра Лямке. Но парень не выстрелил, а, поднявшись, пристально в него всмотрелся…

Последние пять лет герр Лямке чурался человеческого общества, он ненавидел людей во всех ипостасях: врачей, дантистов, политиков, даже цветочниц и