Подробные описания этих пыток и принципов их воздействия, в общем-то, и составляли основную суть книги, а потому она произвела на Лу неизгладимое впечатление. Некоторое время девчонке мерещилось, что поблизости загорается красный круг призыва с восьмиконечной звездой и оттуда возникает уродливый демон. Но на деле этого не случилось, а потом Вивис отобрала у своей подопечной книгу и доходчиво объяснила, что у Лу нет истока и ее душа не состоит из эфира, а значит, демон не сможет ее забрать. К тому же, как продолжали подтверждать многочисленные данные, никто из жителей Ада так ни разу не появился на поверхности со дня начала войны. В конечном счете, самым худшим мучителем в жизни Лу по-прежнему оставался только подлый шакал Неесэ, а никакие не демоны.

Но тем не менее, смутная тревога, что одолела девчонку после прочтения книги, никуда не уходила, и, прежде чем Лу смогла это понять, переросла в панический страх перед чем-то неотвратимым – в до боли знакомое предчувствие, когда-то в Кауре лишившее ее сна на долгие недели. И если тогда ее страхи не имели под собой очевидной почвы, то сейчас тем, за кого она переживала, действительно угрожала опасность – ведь вместе со многими другими Хартис и Нами отдавали все свои силы, чтобы оборонять Юз. Самым большим желанием Лу было слезами, угрозами или шантажом – какими угодно грязными методами убедить их уехать оттуда. Но она понимала, как эгоистично это будет с ее стороны, и потому молчала о своих чувствах, усердно делая вид, что погружена в дела.

Конечно, постоянные тревога и бессонница сказывалась на ее работе не самым лучшим образом. Вот и сейчас леди Гвиневер, начальнице отделения милосердия, пришлось окликнуть подчиненную несколько раз, прежде чем та тряхнула головой, выходя из забытья, и отреагировала на ее зов.

Девчонка послушно пересекла большой зал и приблизилась к койке, где с закрытыми глазами лежал мужественного вида шаот с легкой сединой в густой темной бороде. Лу по привычке подстригала ее так, как раньше подстригала Хартису, но теперь ее посетила мысль, что лорд Лайонс, возможно, предпочитал носить бороду на другой манер. Девчонка понадеялась, что его жена не слишком расстроена этим, переводя взгляд на шаотку, которая сидела возле койки на маленьком табурете и сдержанно всхлипывала. Пожалуй, в ней не было ничего примечательного, за исключением большой шляпы с накладными цветами, перьями и вуалью, покоившейся на коленях владелицы. Лу уже привыкла к экстравагантным нарядам магматийцев, но подобную шляпу побоялась бы надеть даже истовая модница Пьюрис Пэтрис.

– Будь добра, – обратилась к санитарке леди Гвиневер, – помоги собрать вещи лорда Лайонса и подготовить его для транспортировки, и проведи для леди Лайонс инструктаж по уходу за больным.

– О, нет, – после легкого замешательства замахала руками шаотка. – Я не… Дело в том, что я не готова сейчас его забрать… У меня дети, большая семья…

Она неловко замолкла, судорожно теребя в руках поля своей странной шляпы. Покосившись на безмолвную леди Гвиневер, девчонка не удержалась от вопроса:

– Большая семья – и некому позаботиться о больном?

– Мы работаем, – объяснила шаотка, стараясь не встречаться с ней взглядом. – У нас своя ферма, очень много дел, все постоянно заняты…

– Не беспокойтесь, леди Лайонс, – сказала Гвиневер, легко дотрагиваясь до руки санитарки, чтобы осадить ее. – Мы в Партфоре позаботимся о вашем муже должным образом.

Шаотка коротко кивнула, прихватила сумочку и торопливо ушла, на ходу нахлобучивая свою невменяемую шляпу.

– Вон как вырядилась – наверное, вся в поисках нового мужа, – хмуро пробормотала Лу и тут же принялась паясничать: – Ну ничего, лорд Лайонс, не отчаивайтесь! Вокруг вас столько красавиц. Как вам леди Хелен, например?

Она подошла к соседней койке, где лежала миловидная аркана, вытащила небольшой гребень из нагрудного кармашка своей рясы и причесала ее золотистую челку.

– Ты проводишь здесь слишком много времени, – со вздохом заключила Гвиневер. – Твоя смена уже закончилась. Почему ты еще не дома?

– Все равно не могу уснуть. Так хоть займусь чем-нибудь полезным.

Люмеры имели необычайное свойство располагать к себе людей, поэтому Лу со временем стала довольно откровенна с начальницей, делясь с ней своими переживаниями и проблемами; в числе последних была и непрекращающаяся тревожность. К несчастью, ни Гвиневер, ни другие целители не смогли выявить ее причин и заверяли, что с девчонкой все в порядке – кроме, разве что, истощения из-за отсутствия аппетита и нормального сна.

– Кстати, я слышала, сегодня проводили испытания нового препарата, – вспомнила Лу. – Думаете, уже известно, как все прошло?

– Официальное заявление сделают завтра. Однако, если тебе так уж интересно, испытания провалились.

Девчонка кивнула, не выдав не единой эмоции. При этом она осталась в зале, начав проверять таблички в изножье коек, на которых отмечалось, когда больной был обслужен. Леди Гвиневер лишь снова покачала головой и, уходя, бросила:

– Раз уж остаешься, проведай Аргоса. Ему уже давно никто не читал.

– Да, госпожа.

Дождавшись, пока начальница покинет зал, Лу подошла к еще одной запоздалой посетительнице. Пустой, рядом с которым она сидела, был из недавно прибывших – тщедушный шаот с кожей цвета спелой вишни, короткой стрижкой и еще не затянувшимся порезом на щеке. Его возлюбленная, Эстис, приходила сюда каждый день после работы. Она не могла просто так забрать больного к себе, потому что они не состояли в официальном браке, и теперь изо всех сил сражалась с шаорийской бюрократией, чтобы выбить разрешение на уход за парнем.

– Мне иногда кажется, он все слышит и чувствует, – тихо произнесла Эстис, прижимая к щеке безвольную, как у тряпичной куклы, руку пустого. – Просто не верится… До сих пор не верится, что это произошло. Когда смотрю на него… Чудится, что он вот-вот откроет глаза, заговорит… Словно все это время просто спал.

– Так и есть, – подтвердила девчонка. – Они всего лишь спят. Просто крепче, чем обычно.

За три долгих месяца в Магматике Лу поняла, что недооценивала свою способность к убеждению. Как прежде в Кауре она непринужденно увещевала покупателя в необходимости приобрести их товар, так и теперь научилась убеждать родственников пустых, что еще не все потеряно. Проблема заключалась лишь в том, что она все сильнее ощущала укор совести – вот как сейчас, за далекий проблеск надежды в глазах собеседницы. Надежды, за которую Эстис и ей подобные хватались охотно, как утопающие за соломинку.

– Да, мы должны верить, – закивала та. – Однажды они проснутся. Ах, я готова все отдать, лишь бы снова услышать его голос, увидеть, как он улыбается…

Эстис отвернулась, чтобы украдкой