– Но мой брат считает по-другому, – бросила она сквозь зубы. – Он говорит, пустые – лишь мешки с мясом и костями, на которые зря переводят ресурсы. У них нет души. И… я понимаю, чувствую это, но…

– Просто их души в другом месте. Но они непременно вернутся. Все будет хорошо.

– Спасибо. Ты так добра. Вы все здесь так добры… Развешиваете все эти прекрасные украшения, – она обвела взглядом разноцветные звезды и ленты, оставшиеся в зале с прошедшего праздника Солнцестояния, – заботитесь обо всех этих людях…

Она подалась вперед и ласково провела рукой по коротким волосам своего возлюбленного, судорожно вздыхая. Ее губы дрогнули, словно она собиралась снова заплакать. Видя это, Лу слегка сжала ее плечо:

– Леди Эстис, вам надо отдохнуть. Сберегите силы на те дни, когда вам позволят забрать Фрэнсиса и вы сможете за ним ухаживать. Ему нужно, чтобы вы были сильной.

Та вновь кивнула, а затем, поднявшись, вдруг порывисто обняла санитарку. Лу утешающе погладила ее по спине.

– Ты права, – сказала она, отстраняясь, и девчонка с облегчением увидела на ее губах слабую, но все же улыбку. – Завтра меня вызывают в Улей на рассмотрение запроса. Если все сложится удачно, уже вечером я смогу перевезти Фрэнса домой.

Проводив посетительницу взглядом, Лу несколько минут отрешенно стояла в зале, прежде чем отправиться выполнять поручение леди Гвиневер.

Аргос Юшес занимал небольшую отдельную палату в самом конце длинного коридора. Лу вошла и, не дожидаясь, пока глаза привыкнут к темноте, приблизилась к знакомой тумбе возле койки, чтобы зажечь настольную лампу с помощью своего браслета.

– Привет, лорд Аргос. Как ваше самочувствие сегодня?

Угловатое лицо шаота говорило о том, что он не был красавцем и прежде, а теперь, когда щеки впали, а под глазами пролегли тени, выглядел и вовсе жалко. Дыхание его было слабым, почти неразличимым. Тем не менее, его вид, как и у большинства пустых, был умиротворенный, почти безмятежный.

– Наверное, я совсем схожу с ума, раз завидую вам. Но я… так давно не спала.

Лу растерла ему руки и ноги, проверила записи на табличке у койки, педантично поправила медицинские принадлежности, сложенные на одном из безликих больничных стеллажей, полила цветы в горшках. Не сразу, но поймала себя на мысли, что делает все, лишь бы отсрочить выполнение поручения. Со вздохом отложила тряпку, которой пыталась оттереть засохшее пятнышко на полу.

– Итак, что бы вам хотелось услышать сегодня, милорд?

Придвинув к койке трехногий табурет, Лу не глядя взяла с тумбочки одну из книг, раскрыла на случайной странице и принялась за чтение.

Она продиралась сквозь абзацы рассказа с тем превеликим трудом, с которым только училась читать в Кауре, запинаясь и совсем не улавливая смысл текста. Буквы плясали перед глазами, которые слезились, так и норовя закрыться. Лу казалось, стоит ей сейчас принять горизонтальное положение, и она тут же забудется глубоким сном. Но она знала, что это ощущение обманчиво, что она сможет лишь барахтаться на поверхности дремоты, выныривая из нее с тяжело заходящимся сердцем.

Пустые… Она и сама чувствовала себя такой пустой. Не сопротивляясь, она прикрыла веки и поникла над книгой.

Неизвестно, сколько прошло времени, как из дремы ее вырвал тихий стук. Едва не уронив книгу, девчонка обернулась и увидела одну из коллег-санитарок.

– Ты здесь, Лу? За тобой пришли леди Миэрис и лорд Пэйт. Просят тебя скорее спуститься. Они чем-то очень удручены.

– Удручены? – спросила она, потирая уголки глаз. – Чем?

– Ну, я не уверена, – замялась люмерка, на веснушчатом лице пролегла тень. – Насколько я поняла из их разговора, что-то случилось с электом Хартисом. Кажется, он потерял жизнь.

Сердце Лу пропустило удар.

– Сейчас подойду, – глухо выдавила она.

Люмерка ушла. Удаляющийся быстрый стук ее набоек словно вторил пульсу Лу, гулкому, болезненному. Девчонка машинально захлопнула книгу и вернула ее на тумбу, поднесла к лампе свой браслет, приоткрывая заслонку в его декоративном элементе и выпуская таившуюся внутри энергию кристалла, чтобы потушить свет.

Не оставалось ни толики надежды, что люмерка превратно поняла слова Вивис и Вальтера и что на самом деле Хартис был в порядке. Теперь все встало на свои места – паршивое предчувствие не давало Лу покоя не просто так. Гнетущая неизбежность, что набухала и пульсировала внутри нее все это время, должна была исторгнуться на свет большой, непоправимой бедой.

Так и произошло.

Девчонка стояла в тишине палаты, дрожа всем телом, понимая, что нужно спуститься и поскорее встретиться с Вивис, но также зная, что увидев ее, не сможет сдержать чувств и ударится в слезы. Однако она не имела на это права. Вивис не обязана была никого утешать, ведь это было и ее горе тоже. Лу повторяла себе те же слова, что недавно сказала и Эстис: следует быть сильной. Она была обязана поддержать Миэрисов в эту трудную минуту, отплатить хоть чем-то за их доброту и участие.

– Ничего, это ничего, – прошептала она, пытаясь успокоиться, обняла себя руками и бесцельно сделала несколько шагов туда-сюда по комнате. – У него ведь осталось еще две жизни, так?

Это не сработало. Она тут же разрыдалась. В груди все рокотало от отчаяния, от бессилия. Лу схватила со стеллажа запасную подушку и что есть мочи заорала в нее, падая на колени. В голове помутилось, а глаза застелило пламя гнева, раскаленное, рыжее, прямо как ауры люмеров. На миг Лу показалось, что оно поглотит ее, оставив лишь горстку пепла.

Но она все еще была здесь, живая и невредимая, обычная девчонка-санитарка на полу посреди темной палаты. Она отняла подушку от лица, утерла глаза и вдруг услышала слабый голос:

– К-кто…

Она обмерла, прислушиваясь, и вдруг в сумраке увидела, что рука Аргоса слегка шевелится.

– Кто… здесь?

Второй раз за короткий срок сердце Лу сжалось. Происходящее было настолько нереальным, что она на миг позабыла о своей бессильной злобе, о случившейся трагедии, о Вивис – обо всем. Пустые никогда прежде не приходили в себя.

Но все же Аргос очнулся. Сухощавые пальцы, ожив, слепо шарили по одеялу, из груди вырывалось свистящее дыхание, перемежаясь тяжелыми глухими стонами.

Первым порывом Лу было вскочить и позвать лекарей. Но что-то свыше, не иначе как длань самого провидения, остановило ее. Она вдруг вспомнила о пророчестве, об этом мужчине, о словах Реджинальс.

И тогда в ее голове что-то щелкнуло.

– Аргос, это я, Алексис, – прошептала она.

Тут же она прикусила губу почти до крови, осознавая, что сделала, почему сделала. Все тело прошибали волны холодного пота.