Лили нельзя было назвать заядлой курильщицей,как вашу покорную слугу; она курила, только когда была в подпитии, но никогдане покупала сигареты. А сейчас из нагрудного кармана ее не по размеру большойдомашней сорочки выглядывала коробочка только что появившихся в продаже «Кэмелэкстра-лайтс». Я слегка толкнула Лили ногой в шлепанце и показала глазами насигареты; она протянула мне их вместе с зажигалкой.

– Я так и знала, что ты не будешь против, –она лениво затянулась, – у меня тут кое-какой должок, а это помогаетсосредоточиться.

– Что еще за должок? – Я закурила иперебросила ей зажигалку. Она сильно отстала весной и в этом семестре. Если онахотела подтянуться и улучшить свой средний балл, ей надо было сдать семнадцатьзачетов. Я посмотрела, как она снова затянулась, а потом запивает этоудовольствие здоровенным глотком явно не безобидной жидкости. Что-то не похоже,что моя Лили на правильном пути.

Она тяжело, выразительно вздохнула изаговорила, даже не потрудившись вынуть изо рта сигарету. Сигарета подрагивала,сгоревший кончик грозил осыпаться в любой момент, и тогда она – с немытыминечесаными волосами и размазанной косметикой – стала бы вылитой ответчицей изтелешоу «Судья Джуди» (а может, истицей, все они одинаковые – беззубые, ссальными волосами, пустыми глазами и убогим словарным запасом).

– Статейку для какого-то академическогожурнала, которую никто никогда не будет читать, но которую я все равно должнанаписать, чтобы можно было сказать, что я публикуюсь.

– Ничего себе. И к какому это числу?

– К завтрашнему. – Абсолютное безразличие,полнейшая прострация.

– Завтрашнему? Ты серьезно?

Она бросила на меня предостерегающий взгляд –напоминание, что я на ее стороне.

– Да. Именно завтрашнему. И я правда попала,если учесть, что редактировать это должен был Мальчик-Фрейдист. Никому нетдела, что он спец в психологии, а не в русской литературе, он – кандидат, вотего и назначили. Но как ни бейся – в срок я не успеваю. Ну и хрен с ним.

И Лили снова отхлебнула из своего стакана. Онастаралась глотать жидкость сразу, чтобы не чувствовать ее вкуса, но все равнопоморщилась.

– Лил, что случилось? В последний раз, япомню, ты говорила, что вы решили не торопить события и что он – просто чудо.Это, конечно, было до появления в нашей квартире того урода, но…

Еще один предостерегающий взгляд, на этот раздовольно злой. Я и прежде заговаривала с ней о Чокнутом Панке, но такполучалось, что мы никогда не оставались с глазу на глаз, да и времени наразговоры по душам ни у одной из нас не было.

Несколько раз я пыталась завести об этом речь,но она тут же меняла тему. Она, конечно, была смущена и пристыжена исогласилась с тем, что он отвратителен, но неизменно уходила от разговоров отом, что всему виной – неумеренность в выпивке.

– Да, похоже, в ту ночь я звонилаМальчику-Фрейдисту из «О-бара» и упрашивала прийти ко мне. – Она избегаласмотреть мне в глаза и притворялась занятой пультом музыкального центра; всепоследнее время в квартире звучали одни и те же заунывные песни Джеффа Бэкли.

– И что? Он пришел и увидел, что ты с кем-то…э… разговариваешь? – Я старалась быть помягче, чтобы она не отдалилась от меняеще больше. В ее душе шла явная борьба. У нее были проблемы с учебой, выпивкойи парнями, и мне хотелось поговорить с ней. До сих пор она ничего от меня нескрывала – я была ее единственной близкой подругой, – но в последнее время онамало что мне рассказывала.

– Да нет, – горько проговорила она, – онпримчался аж с Морнингсайд-Хайтс, но меня в «О-баре» уже не было. После этогоон, похоже, позвонил мне на сотовый, и вышло так, что ответил Кении, и вообщевсе это…

– Кении?

– Ну, тот хмырь, которого я притащила к намтогда, помнишь? – В ее голосе слышался сарказм, но на этот раз она улыбнулась.

– Ага. И наверное, Мальчику-Фрейдисту это неочень понравилось?

– Да, не слишком. Ну и ладно, легко началось,легко и закончилось, верно? – Ее бокал опустел, она побежала на кухню, и яувидела у нее в руках полупустую бутылку водки. Едва разбавив водку содовой,она снова плюхнулась на диван.

Я как раз собиралась осторожно спросить,почему она накачивается водкой, в то время как ее ждет несделанная работаназавтра, но тут раздался звонок домофона: я нажала кнопку и соединилась сконсьержем.

– Кто это? – спросила я.

– Мистер Файнеман пришел навестить мисс Сакс,– объявил Джон официальным тоном, демонстрируя «мистеру Файнеману», а возможно,и кому-то еще, свою деловитость.

– Вот как? Хм, здорово. Пусть поднимается.

Лили взглянула на меня, подняла брови, и японяла, что разговора у нас снова не выйдет.

– Ну и вид у тебя, – саркастически произнеслаона. – Что, не очень-то ты рада, что твой парень преподнес тебе сюрприз?

– Конечно, рада, – защищаясь, возразила я, нообе мы знали, что я лгу.

Наши с Алексом отношения в последнее времябыли напряженными. Действительно напряженными. Мы прошли через все стадииромантических отношений и проделали это великолепно: спустя три года каждый изнас знал, что любит и в чем нуждается другой. Но в то время, что мы проводилипорознь, он всего себя отдавал школе – брался за любую работу, занимался сребятами после уроков и подхватывал всякую инициативу, какая только приходилакому-нибудь в голову. И когда мы наконец встречались, с ним было так же«занятно», как если бы мы были женаты тридцать лет. По общему молчаливомусоглашению мы ждали конца этого года – года моего рабства, но я предпочитала недумать о том, какими станут наши отношения по истечении этого срока. Новсе-таки почему два близких мне человека – сначала Джил (она на днях тожепозвонила мне посреди ночи, чтобы обсудить какие-то пустяки государственнойважности), а теперь и Лили – намекают на то, что мы с Алексом в последнее времяне ладим? В глубине души я признавала, что от Лили, несмотря на внушительныеколичества поглощаемого ею алкоголя, не укрылось главное: я вовсе необрадовалась известию о приходе Алекса. Я страшно боялась сказать ему, чтоуезжаю в Европу, боялась бури эмоций, которая неизбежно за этим последует икоторую я бы с удовольствием отложила на несколько дней. Лучше всего до тоговремени, как буду уже в Европе. Но ничего не поделаешь, вот он, уже стучит вмою дверь.

– Привет! – произнесла я, пожалуй, счрезмерным энтузиазмом, открывая дверь и обнимая его за шею. – Какая приятнаянеожиданность!