– Вот что мы обе должны понять: оккультизм – этобезграничная наука, – говорила она сонным голосом, легко заглушая всознании звуки красивого псалма, так как он звучал теперь сам по себе. – Иалхимия, и химия, и наука о мозге – все они совместно творят волшебство:чистое, прелестное волшебство. Мы не утратили свое искусство в век развитиянауки. Мы освоили новую секретную область. Мы должны победить.

– Победить?

«О, Мэри, мы увенчаем тебя цветами сегодня, королевуангелов, королеву мая. Ох, Мэри, мы увенчаем тебя…»

– Ты читаешь эти страницы, Мэри-Джейн?

– Ну да, посмотри-ка, у него есть целая папка сксерокопиями: «Последовательный список. Перечень дополнительных страниц,незавершенная генеалогия».

Мона снова перекатилась на спину. На миг она утратила представлениео том, где они находятся. Комната Роуан. Там, наверху, покачивались подвески ввиде крохотных хрустальных призм. «Люстра Мэри-Бет – та, которая была привезенаиз Франции… Кем же это?.. Джулиеном? Джулиен, где ты? Джулиен, как ты позволил,чтобы со мной случилось такое?»

Но призраки не отвечали, если им не хотелось, если толькоони не имели основательных причин для разговоров.

– Ну вот, смотри: здесь неполная генеалогия.

– Ты достала ее?

– Да, оригинал и ксерокс. Здесь все продублировано.Оригинал и ксерокс. В маленьких одинаковых папках. Повсюду имя Майкла Карриобведено кружком, все правильно, а еще здесь есть материал о Джулиене,переспавшем с какой-то ирландской девушкой, и эта девушка отдала свою малышку вприют Святой Маргариты, затем перешедший к сестрам милосердия, к сестреБриджет-Мэри, а малышка-девочка, та, которая была отдана в приют, вышла замужза пожарного по фамилии Карри и родила ему сына, и нарекли его Майкл! Прямоздесь! Мона рассмеялась.

– Дядя Джулиен был настоящим львом, – сказалаона. – Ты знаешь, что делает матерый лев-самец, когда он вступает в новыйпрайд? Он убивает всех молодых самцов. Самок сразу охватывает любовный пыл, ион покрывает всех молодых львиц. Так передаются гены. Дядя Джулиен знал. Онпросто улучшал популяцию.

– Ах да, я слышала, что он был весьма разборчив насчеттого, кто должен выжить. Бабушка говорила мне, будто он застрелил нашегопрапрадедушку.

– Я не уверена в том, что здесь прозвучало правильноечисло этих «пра». Что еще говорится в этих бумагах?

– Ладно, малышка, сказать по правде, я не смогла быразобраться в этом, если бы кто-то не сделал нужные пометки. Чего только здесьнет! Ты знаешь, на что это похоже? Это похоже на каракули, которые люди пишутпод кайфом и надеются, что они будут такими же и на следующий день. А потомсмотрят на бумагу и видят, что изобразили крошечные зубчатые линии, почти неотличимые от прямых, – ты понимаешь? Похожие на электрокардиограммы!

– Только не рассказывай мне, что ты была медицинскойсестрой!

– Да, некоторое время, но это было в той сумасшедшейкоммуне, когда они заставляли нас делать клизмы каждый день, чтобы избавитьсяот нечистот в наших организмах.

Мона начала хохотать снова, правда несколько сонно.

– Я не думаю, что даже коммуне Двенадцати Апостоловудалось бы заставить меня проделывать это каждый день.

А эта люстра и впрямь чертовски эффектна. То обстоятельство,что она прожила так долго и никогда до сих пор не ложилась на пол и нерассматривала эти вещи под таким ракурсом, было совершенно непростительно.Псалом все продолжался, только на сей раз – чудо из чудес! – его играли накаком-то инструменте, возможно похожем на арфу, и каждый звук сливался соследующим. Она почти не ощущала под собой пола, когда сосредоточивала всевнимание на музыке и свете, льющемся сверху.

– Ты не осталась в этой общине, правда? – спросилаона сонным голосом. – Это было бы просто ужасно.

– Разумеется, не осталась. Заставила мать забрать меняоттуда. Я сказала: «Послушай-ка, ты уйдешь со мной или я удеру оттуда сама». Итак как мне было в то время около двенадцати лет, она не могла допустить, чтобытакое случилось. Смотри-ка, вот опять Майкл Карри. Он обвел кружком его имя.

– Это сделал Лэшер? Или Райен?

– Ты меня достала. Это ведь ксерокс; я не могусказать, кто именно. Должно быть, Райен, и еще есть что-то подчеркнутое,похоже: «маега». Ну, ты понимаешь? Это может означать «маг».

– Ты права, – сказала Мона. – Это на староманглийском. Одно время я находила производные от каждого слова, относящегося кведьмам и колдовству.

– Да? Я тоже интересовалась этим. «Маг» – ты права. Илиэто означает – только не подсказывай мне! – это означает кого-то, ктовсегда знал и знает правду, правильно?

– И подумать только! Дядя Джулиен хотел, чтобы я этосделала, – вот в чем загадка. Но призрак знает свое дело, а дядя Джулиен,быть может, нет. Мертвые не могут знать всего. Злые люди знают все – независимоот того, живые они или мертвые, – или, по крайней мере, знают достаточно,чтобы запутать нас в такую паутину, из которой нам уже не выбраться. Но Джулиенпонятия не имел, что Майкл его потомок. Я в этом уверена. Он бы не повелел мнеприйти.

– Прийти куда, Мона?

– В этот дом в ночь празднования Марди-Гра, лечь сМайклом, чтобы сделать эту малышку, которую только мы с Майклом могли сделать.Хотя… наверное, ты тоже могла сделать ее с Майклом, так как ты тоже способнаощущать запах, исходящий из этих коробок, – запах его самого?

– Да, может быть, я смогла бы, Мона… Разве кому-то данознать?

– Правильно, радость жизни, никогда не знаешь. Но япоймала его первой. Я застала Майкла, когда дверь была открыта, перед тем какРоуан пришла домой. Просто проползла через щель – и бац! Ах, моя малышка, этазамечательная малышка!

Мона повернулась и подняла голову, положив подбородок наруки, а локтями опершись о ковер.

– Мэри-Джейн, ты должна знать все.

– Да, я хочу, – ответила Мэри-Джейн. – Яхочу. Я, если можно так выразиться, беспокоюсь о тебе.

– Обо мне? Можешь не беспокоиться. Я чувствую себялучше некуда. Мне хочется выпить немного молока, но во всем остальном… В общем,все прекрасно. Смотри, я все еще могу лежать на животе. Ну, в действительностиэто не совсем так. – Она села. – Это не так уж удобно, но придетсявременно перестать спать на животе.

Брови Мэри-Джейн сошлись вместе и застыли, придав лицусерьезное выражение. Она выглядела такой миленькой! Не удивительно, что мужчиныотносятся к женщинам столь покровительственно.