или другого, причём как можно скорее, намного раньше положенного срока. Пусть всё идёт своим чередом, – застенчиво произнёс Борис.

– Не, а чо я-то, – возмутился Макарыч, стоявший на лестничной клетке и ковырявшийся в замке собственной двери. – Совсем ты с ума посходил… На людей уже кидаешься, как собака… То тебе не так, это не этак. Нехорошо… Мирно надо как-то стараться… – Сосед покачал головой и побрёл вниз по лестнице, забыв то ли закрыть, то ли открыть свою квартиру.

– А почему ты в моей куртке? – спросил Горенов довольно спокойно. Он вовсе не пытался скрыть удивление, но просто чего-то примерно такого сегодня и ожидал. Потому кроме совпадения одежды, в сущности, поразительного более ничего не было.

– Это не твоя… Лена подсказала, где купить. Она же тебе её нашла.

Георгий рефлекторно бросил взгляд в сторону вешалки и обнаружил там такую же.

– Лена?

– Да… Она у меня сейчас… живёт…

Вот это было неожиданно.

– Не волнуйся, я потому и пришёл… Во-первых, ты должен знать. А во-вторых… Ты меня внутрь пригласишь?

Горенов отошёл и жестом разрешил Борису войти. Когда тот снял куртку, под ней обнаружилась рубашка, очень похожая на ту, которую отцу когда-то купила дочь. Знакомыми казались и штаны.

Гость заметил удивлённый взгляд хозяина.

– Да это всё Лена… – он чуть ли не оправдывался. – Знаешь, я подумал, если бы мы с тобой были героями какого-то романа, то автору стоило бы сделать, что мы – как бы один человек.

– Может, так оно и есть, – начал Георгий зло. – Вот дочь моя живёт же не со мной, а с тобой. Одежду тебе покупает… а не мне.

– Ну, покупаю, положим, я сам. Она только выбирала, поскольку решила, что я хожу в обносках.

– Видишь, мне она то же самое сказала, когда приехала.

– Вот именно… – улыбнулся Борис, но сразу снова стал серьезным. – Мне, честно, иногда кажется, будто я и ты – не полноценные люди, а какие-то детали, запасные части, абстракции… Но если нас сложить вместе, то может получиться что-то похожее на целого, настоящего человека. А так мы – суть разные, почти противоположные проявления одного и того же.

– Как Дон Кихот и Санчо Панса?

– Ну, нет… Ты согласишься быть Санчо? Каждый из нас же уверен, что он – Дон Кихот… Я просто физически иногда чувствую… Хоть и не понимаю, как это возможно… Не стану утверждать, будто всё так и есть, но и отрицать с пеной у рта бы не решился. Знаешь, вот если бы я сам писал про нас, то, может быть, сделал бы в тексте, что у нас рост меняется. Когда в нашем общем человеке больше тебя, то ты выше. А когда меня, ты уменьшаешься… И Миша, конечно… Втроём, в сумме, мы на что-то были похожи. Всё-таки мы перед ним в долгу.

– Боря, раздвоение личности и вообще психические расстройства – это крайне полезно и даже удобно для любого автора. Доказано на практике. Меня интересует сейчас другое: скажи, ты трахаешь мою дочь?

– Совсем рехнулся?! – смутился гость. – Прав твой сосед… К тому же, – он улыбнулся, – если мы одно целое, она и мой ребёнок тоже.

Горенов немного успокоился. Коль скоро из всего прозвучавшего безумия вытекало, что их с Леной половая связь немыслима, Георгия это полностью устраивало. А уж считал Боря её своей дочерью на самом деле или нет – не так важно. Чистейший бред! Главное, не произошло непоправимого, после чего жить как прежде стало бы невозможно. Всё-таки для мужчины секс значит гораздо больше. Особенно тот, в котором он сам не участвовал. Женщинам проще забыть что-то, убедить себя, будто этого никогда не было. Сильный пол же памятью почти не управляет. Напротив, фантомы прошлого слишком часто подчиняют мужиков себе и определяют их поведение.

– Зачем ты пришёл? – спросил Горенов уже со слабыми нотками гостеприимства.

– Несколько причин… – усмехнулся Борис. – Главным образом из-за Лены, конечно. Понимаешь, она там придумала себе… Пойдём ко мне? Я бы хотел, чтобы вы поговорили… Да и вообще, чтобы ты её забрал… Если получится.

– Да? А зачем? Раз мы – одно целое, к чему разлучать её с родителем? Давайте жить вместе, одной семьёй! Сейчас соберём вещи, я к вам перееду.

– Слушай, ну к чему это?.. – гость покраснел. – Ты же сам – писатель. Не надо понимать всё буквально… Хотя, может, в твоём жанре так принято.

– Конечно! В моём дебильном жанре всё в лоб. Как написано, так и есть. Это в твоём каждое слово иносказательно. Метафора на гиперболе сидит, аллегорией погоняет. Ты – такой автор, я – сякой, а вместе мы – целый учебник литературы. И ещё Миша, разумеется, куда без него!

Георгий говорил на повышенных тонах. Было так громко, что надрывавшийся телефон привлёк внимание хозяина не сразу.

– Ладно… – Борис двинулся к двери. – Давай я тогда потом зайду… Или лучше позвони и приходи сам, когда остынешь. Я тебя очень прошу… Номер здесь можно записать?

Он взял ручку и начертал цифры на полях свежей газеты.

– Подожди… – сказал хозяин, охолонув. – Сниму трубку, а ты шагай пока на кухню. Чайник горячий… Водка, вино, всё там. Ешь и пей, что найдёшь. Словом, чувствуй себя, словно ты – я, – Горенов улыбнулся. Как бы там ни было, он хотел ещё поговорить с гостем.

Коридор опустел. Один отправился в комнату, другой – на кухню. Справа слышались звуки закипающей воды, потом – непривычный стук ложки по керамическим стенкам кружки… Почти вся посуда в этом доме была теперь новой. Слева доносились слова, Георгий звучал довольно эмоционально.

– …Рад слышать… Да… Всё нормально, не переживай… Я понимаю… Да… Хорошо… Я постараюсь… Я очень рад… Какая?.. А без этого никак?.. Я подумаю и что-то придумаю, наверное… Конечно, придумаю…

Разговор длился долго, потому Борис успел выпить несколько чашек. Когда Горенов пришёл, наконец, на кухню, он был в приподнятом расположении духа.

– Чаёвничаешь?.. Молодец… Хорошо, что не ушёл. Мне надо посоветоваться.

– О чём?

– Сначала расскажи про Лену.

– Она что-то придумала себе… Я хочу, чтобы ты с ней сам поговорил… Она живёт у меня и не собирается уезжать… – Он стал шептать совсем тихо: – Решила, будто меня любит… Сообщила об этом позавчера.

Георгий не удивился, потому легко сохранял спокойствие.

– А раньше ты об этом не догадывался?

– Я не думал на эту тему… Ну, живёт твоя дочь и живёт…

– Так она всё это время была у тебя?

– Да, – ответил Борис и снова покраснел.

– И ты пришёл только сейчас?.. Вот видишь, а говоришь,