семьи как ячейки общества теперь занимает отдельный человек»{171}. И он предлагал решение проблемы. Семью вновь можно поставить выше индивида путем воссоздания на официальном уровне старой системы иэ. Вдобавок он с особым восхищением относился к традиционным патриархальным отношениям и практике наследования всего имущества старшим сыном, которая доминировала в самурайских семьях в начальный период Нового времени. Соответственно, новая редакция Гражданского кодекса, ставшая законом 16 июля 1898 г., превращала домовладение в общественный организм, а статус главы семьи переходил к старшему сыну, за исключением чрезвычайных обстоятельств. Отец наделялся огромными правами. Он самостоятельно выбирал место проживания семьи, распоряжался всем имуществом семьи и вел ее дела, размещал активы семьи. Он мог запретить или разрешить своим детям вступить в брак, и это правило действовало до достижения дочерьми двадцати пятилетнего возраста, а сыновьями — тридцатилетнего.

Частью этой политики, которую многие называли «самураизацией семьи», авторы Гражданского кодекса Мэйдзи сделали подчинение женщин мужчинам, которые стояли во главе семьи. В целом новые законы трактовали «жену» как полезный, но заменяемый модуль в контексте структуры иэ. Фактически замужние женщины не считались полноправными членами общества. Основной обязанностью жены, как указывалось в Гражданском кодексе 1898 г., было обеспечить иэ наследником мужского пола, а также выполнять вспомогательные работы по дому. Выйдя замуж, женщина не могла выступать в качестве свидетеля в суде или выдвигать иски без согласия мужа, а также самостоятельно заниматься бизнесом. Она не могла быть инициатором развода, за исключением тех случаев, когда муж бросал семью или проявлял крайнюю жестокость. Измена жены (но не мужа) была основанием для развода и уголовного преследования. Когда брак давал трещину, женщина была вынуждена покинуть свой дом, дети при этом оставались с иэ. Символом превращения патриархальной и патрилинейной семьи воинского сословия в норму для всей нации стало то, что горожане в конце эпохи Мэйдзи начали применять старый самурайский термин оку-сан («госпожа задних покоев»), заменяя им понятие «жена».

Не отрицая того, что женщины должны реализовывать себя прежде всего в семье, некоторые чиновники и идеологи рассматривали для взрослых женщин и другие возможности, что было отражено во фразе риёсай кэнбо («хорошая жена, мудрая мать»). Накамура Масанао, переводчик книги Сэмюэля Смайлза Помоги себе сам, позднее возглавивший Женское педагогическое училище (ныне — Женский университет Очаномидзу), ввел термин риёсай кэнбо для обозначения стиля жизни женщин, который подразумевал трансформацию новейших западных идей в то, что было понятным и в то же время достойным для женщины с точки зрения японцев. Согласно Накамура, хорошая жена и мудрая мать должна оставаться в сфере частной жизни, но в доме ей отводилась почетная роль хранительницы моральных устоев семьи. Она была ответственной за воспитание и образование детей, а также была верной «лучшей половиной», которая всегда поддержит своего мужа по мере продвижения его карьеры или в публичной сфере.

Одним из наиболее выдающихся сторонников идеологии риёсай кэнбо в конце XIX в. была Хатояма Харуко. В 1881 г. она окончила Женское педагогическое училище, в котором позднее получила место преподавателя. Хатояма надеялась, что превращение в хороших жен и мудрых матерей повысит статус женщин, которым до этого отводилась роль мелких деталей в семейной системе, основанной на преобладании мужчин. Подобно Накамура, Хатояма учила своих студенток быть умелыми управляющими домашними делами и заботливыми матерями. Она говорила, что женщины должны превращать свои дома в святилища, в островки безопасности, где муж может отдохнуть и расслабиться перед новой встречей с внешним миром. Ориентируясь на те взгляды, которые существовали на Западе в конце XIX в., Хатояма также считала, что жены должны обладать определенным интеллектом и достаточно хорошим образованием, чтобы быть настоящими помощницами для своих мужей.

Приверженцы риёсай кэнбо адресовали свои аргументы преимущественно женщинам из состоятельных семей. Ито Умэко, супруга главы правительства, являлась для многих образцом новой жены. В 1880-х она изучала английский язык, так что она могла участвовать в беседах своего мужа с иностранцами. Она даже председательствовала в так называемых «кружках усовершенствования», в которые входили представительницы токийской элиты. В этих кружках они изучали европейскую моду, знакомились с западной кухней и постигали новый этикет, знания которого требовались от них во время сопровождения своих мужей на официальные приемы, проводимые в Рокумейкан. В противоположность этому, большинство идеологов более спокойно относились к женам торговцев и крестьян. Эти женщины могли жить как «хорошие жены» в прежнем смысле этого термина, то есть им позволялось работать в поле или в лавке, принося доход, который помогает выжить их семьям. Классовая сущность понятия риёсай кэнбо не ускользала от этих женщин. Юноша, родители которого держали магазин косметики в Киото, позднее вспоминал, что его мать была очень внимательна при использовании обращения оку-сан, применяя его только в разговоре с женами нарикин и таких профессионалов, как полицейские, учителя и правительственные чиновники. Не ускользнула от его внимания циничная улыбка, которая появлялась на ее лице во время общения с такими оку-сан. «Что отличало их от большинства женщин, подобных моей матери — делился он своим наблюдением, — так это то, что они не работали»{172}.

Существовал и другой неологизм, хому. На рубеже веков в Японии концепция семейной жизни была близка по сути своей к понятиюриёсай кэнбо, однако ее сторонники предпочитали делать акцент на важности романтических отношений между мужем и женой. Популяризации этого выражения способствовал Ивамото Ёсихару, принявший участие в создании Дзогаку дзасси («Журнал женских знаний»). Он критиковал иэ за чрезмерное давление и предлагал хому в качестве идеала семьи. Последняя должна была стать местом, где взаимная любовь и дух счастливого сотрудничества объединяет всех ее членов. Если говорить более конкретно, то женщина в новой модели семьи по-прежнему занималась воспитанием детей и выполняла работы по дому, но при этом она по своему положению была равной мужчине. В противоположность традиционному браку, при котором женщина приходит в дом своего мужа и становится помощницей своей свекрови, новая модель хому подразумевала превращение женщины в госпожу своей собственной семьи, в подругу и помощницу своего мужа.

Ходзуми Нобусигэ и многие другие высокопоставленные правительственные чиновники подразумевали, что Гражданский кодекс 1898 г. должен окончательно и категорически распределить роли в семье, однако этого не произошло. Попытка ввести социальное законодательство в конце XIX столетия породила дискуссию по поводу организации семейной жизни, и эти споры только усилились после вступления Японии в новый век. Хотя идеология риёсай кэнбо оказала мощное влияние на последующие поколения, к дебатам по поводу роли государства в деле определения семейных и половых отношений присоединялись все новые голоса. К спорам начали присоединяться и японские женщины,