Алиса присела перед ним на корточки, посмотрела ему в глазаснизу вверх и тихо, виновато произнесла:

– Ладно, малыш. Я должна тебе признаться. Мне очень стыдно,но это я трогала твой конструктор. Ты ведь знаешь, со мной такое бывает.Помнишь, когда мы купили «Лего», я играла в него больше, чем ты? Я все-такиархитектор, мне всякие фантазии приходят в голову, особенно когда я вижукакую-нибудь интересную конструкцию.

– Ты, мамочка, правду мне говоришь? – с надеждой спросилМаксим и тихо всхлипнул. – Ты точно говоришь мне правду? Или нарочно этовыдумала, чтобы меня успокоить?

– Ну вот еще, буду я на себя наговаривать! Думаешь, мнеприятно признаваться тебе в таком варварстве? Я ведь все время рычу на тебя,когда ты залезаешь в мой компьютер или в мою готовальню. А сама, видишь,порушила твой конструктор.

– Ладно, все, – вздохнул Максим, – но больше так не делай,хорошо?

– Конечно, не буду.

– А ты не могла бы сейчас не уходить? Пригласи этогознакомого домой.

– Нет, малыш. Это совсем чужой человек. Если я каждогозаказчика буду к нам приглашать, дом превратится в проходной двор.

– А кстати, откуда он узнал, что ты уже прилетела?

– Он вообще не знал, что я куда-то улетала, и простопозвонил потому, что ему надо там кое-что…

«Господи, сколько еще мне придется врать ребенку?»

– Ну ладно, иди, встречайся со своим заказчиком, – проворчалМаксим. Только можно, я открою банку ананасового компота?

– Конечно, малыш.

* * *

Заляпанный грязью серый «Фольксваген» – пикап былприпаркован почти у самого подъезда, но не бросался в глаза потому, что квечеру двор заполнили машины всех марок и цветов.

Двое «наружников» в пикапе промерзли до костей. Трехлитровыйтермос давно опустел, без горячего чая было совсем скверно. Один из них мог бысогреться глотком коньяка, но только один, потому что кому-то ведь надо будетпотом вести машину. Очень хотелось хлебнуть из маленькой плоской бутылки,однако оба терпели из солидарности.

Из приемника звучали голоса, детский и женский. Было отличнослышно каждое слово.

– Смотри-ка, здорово она сообразила с конструктором, –заметил один из мужчин, когда прозвучало признание Алисы, будто это онапотихоньку трогала город «Лего». – Не хочет, значит, ребенка пугать. А зачемтогда его таскает с собой на оперативные задания?

– Для отвода глаз, – буркнул второй мужчина, закуриваядесятую по счету сигарету за этот вечер, – черт, наследили мы с тобой вквартире выше крыши. Говорил я тебе, не надо было пыль вытирать.

– Это лучше, чем оставлять отпечатки.

– И конструктор этот хренов не надо было трогать.

– Так это ты его сшиб, говорил я тебе: смотри под ноги,когда в комнату заходишь. Ладно, еще не факт, что она профессионал.

– А это выяснится очень скоро. Если она профессионал, тонаши «жучки» найдет и снимет.

Подъехал лиловый «Ауди» и чуть не вмялся бампером в пикап.

– Ну что, на хвост будем садиться? Или здесь подождем? –спросил один из «наружников».

– Засветимся, – покачал головой его коллега, – надо здесьждать. Тем более через полчаса нас сменят. Если мы сейчас «хвостить» начнем,неизвестно, когда освободимся. Я промерз как собака. Да и вернется она оченьскоро.

Из подъезда выскользнула женская фигура в длинной дубленке,огляделась, заметила под фонарем лиловый «Ауди». Из машины ее тоже заметили итихо просигналили. В темном окошке пикапа несколько раз щелкнула фотокамера сосверхчувствительным объективом.

– Слушай, а кто такой этот Харитонов Валерий Павлович? –спросил один «наружное» другого. – Он у нас как-нибудь обозначен?

– Елки! – спохватился другой. – Он у нас «Хрен» называется!Вербовщик ее, полковник ФСБ в отставке. Сегодня начальник охраны акционерногообщества «Шанс».

– Ну и чего? Все-таки будем «хвостить»?

– Ни в коем случае.

* * *

– Знаете, Алиса Юрьевна, вы почти не изменились за эти годы,– сказал Харитонов, бесцеремонно вглядываясь в ее лицо.

– А вы, Валерий Павлович, очень даже изменились, –усмехнулась Алиса, внешне, во всяком случае.

– Что, постарел?

– Нет. Вы стали джентльменом. В прежние времена мы с вамивстречались в какой-то облезлой дыре, на так называемой конспиративнойквартире. А сейчас вы привезли меня в приличный ресторан. Раньше на вас былмосквошвеевский серый костюм и казенные коричневые ботинки. И физиономия у васбыла, пардон, совершенно казенная. А сейчас вы одеваетесь в дорогом бутике,лицо у вас стало добродушней, мягче. Почти человеческое стало лицо, с чем вас ипоздравляю. И пахнет от вас не «Шипром», а чем-то более дорогим и пристойным.

– Спасибо, – рассмеялся Харитонов, – очень приятно все этослышать. Что будем заказывать? Вы есть хотите?

– Нет. Только яблочный сок. Ну и еще коньячку для храбрости,грамм пятьдесят, не больше.

– Пожалуйста, большой овощной салат, два шашлыка, –обратился он к официантке, – два яблочных сока, сто грамм «Камю».

– Я же сказала, что не хочу есть, – напомнила Алиса.

– Ну не надо, не скромничайте. У вас глаза голодные, –широко улыбнулся Харитонов, и Алиса заметила, что он вставил отличныефарфоровые зубы, – я ведь знаю, вы прилетели рано утром. Дома наверняка пустойхолодильник, в магазин выйти не успели.

– Да, – кивнула Алиса, – дома пустой холодильник и голодныйребенок. Так что долго мы здесь не задержимся.

– Все зависит от вас. А для Максима можно взять что-товкусное отсюда. Здесь упаковывают в специальные мешочки, можно заказать еду навынос.

– Я тронута. Вы даже знаете, как зовут моего сына.

– А как же, – прищурился Харитонов, – я даже знаю, кто егоотец. Эй, Алиса Юрьевна, вы побледнели? Вам нехорошо?

– Мне отлично.

– Ну, тогда давайте не будем терять время. Скажите,пожалуйста, почему вы не использовали до конца такой дорогой тур и раньше срокавернулись в Москву?

– Нет, – покачала головой Алиса и достала сигареты изсумочки, – так не пойдет. Давайте по-другому. Сначала вы скажете, что вам отменя нужно, а потом все остальное.