Биллингсли хотел справить малую нужду, в этом он не лгал, ноеще больше ему в данный момент хотелось другого. В одной из раковин лежал синийковрик. Такой грязный, мерзкий, что едва ли кто согласился бы взять его в рукибез крайней необходимости. Старик ветеринар поднял его и достал бутылку «Сэтинсмут», едва ли не самого низкосортного виски. Но выбирать не приходилось.

Он открутил пробку, двумя руками (из одной бутылка бывыпала, так они дрожали) поднес бутылку ко рту, жадно глотнул. Огненнаяжидкость опалила горло и взорвалась в желудке. Биллингсли только приветствовалэтот жар.

Еще маленький глоточек (теперь он держал бутылку слегкостью, дрожь ушла), а потом Биллингсли вновь завернул пробку и положилбутылку в раковину.

— Она мне позвонила, — пробормотал он. За окном при звукеего голоса дрогнули уши пумы. Она окончательно изготовилась к прыжку, ожидая,когда старик подойдет поближе к тому месту, куда должен перенести ее прыжок. —Женщина позвонила мне по телефону. Сказала, что у нее кобыла-трехлетка, которуюзовут Салли. Именно так.

Биллингсли механически накрыл бутылку ковриком, в то времякак мысли его сосредоточились на прошлогоднем летнем дне. Он отправился в домРайпера, уютный коттедж, построенный среди холмов, и парень с шахты,чернокожий, который потом стал у них секретарем, отвел его к лошади. Сообщил,что Одри срочно вызвали в Финикс по делам компании и она улетела. Потом, когдаони уже шли к конюшне, черный парень оглянулся и сказал….

— Он сказал: «А вот и она», — пробормотал Биллингсли и вновьнавел фонарь на сказочную лошадь, галопом несущуюся по вздувшимся плиткамкафеля, уставился на нее, забыв на время про переполненный мочевой пузырь. — Апотом помахал ей рукой.

Точно. Парень крикнул: «Привет, Од!» — и помахал рукой. Иона помахала рукой. И Биллингсли помахал, отметив, что ему сказали правду: онамолодая и симпатичная. Не кинозвезда, но по меркам здешних мест, где ни однойженщине не приходится платить за выпивку, если она этого не хочет, красавица.Биллингсли осмотрел лошадь и дал негру баночку мази для лечения травмированнойноги. Потом женщина приходила сама и купила еще одну баночку. Об этомБиллингсли рассказала Марша, его самого в это время вызвали на ранчо околоУэшо, там заболели овцы. А в городе он видел эту женщину часто. Не разговаривал,нет. Они вращались в разных кругах. Он видел, как она обедала в отеле «Энтлер»и «Клубе сов», однажды даже в Эли, в ресторане «Джейлхауз». Он видел, как онапила пиво в «Пивной пене» или в «Сломанном барабане» с другими сотрудникамигорнорудной компании. Он видел, как она покупала продукты в супермаркете«Уоррелл», бензин на автозаправке «Коноко», один раз даже столкнулся с ней вмагазине хозяйственных товаров, где она покупала банку краски и кисть. Да,конечно, городок маленький, то и дело сталкиваешься с каждым, иначе и быть неможет.

Почему все это мне сейчас вспоминается? — подумалБиллингсли, в конце концов направившись к переносному унитазу. Под его сапогамискрипели грязь и пыль, толстым слоем покрывавшие керамические плитки пола.Биллингсли остановился, направил луч фонаря на сапог и расстегнул ширинку. Чтоможет связывать Одри Уайлер и Колли? Что у нее могло быть общего с Колли?Вместе Биллингсли их никогда не видел, не слышал, чтобы кто-то упоминал об ихромане. Так что это за связь? И почему его память так настойчиво возвращается ктому дню, когда он осматривал ее кобылу? По существу, он и не видел ее в тотдень… разве что мельком… с большого расстояния…

Он достал крантик. Давай, старина. Как говорят, выпил пинту,вылей кварту[63].

Она махала рукой… торопилась к автомобилю… чтобы отправитьсяна аэродром… собиралась в Финикс. На ней был деловой костюм, естественно, ведьехала она не в ангар посреди пустыни, а в другое место, где на полу ковер, а изокна виден весь город. Ехала на встречу с важными шишками. И ноги у нее были чтонадо… Я, конечно, не молод, но и не настолько стар, чтобы не оценитьсимпатичное колено… да, симпатичное, но…

И внезапно все сложилось воедино, именно в тот самый момент,когда пума в прыжке пробила стекло. Так что Биллингсли поначалу даже не понял,где грохнуло, в мужском туалете или у него в голове.

Но тут же послышалось урчание, перешедшее в рев, и от страхаиз крантика Биллингсли хлынула моча. Поначалу он даже не мог понять, что затварь способна издавать такой звук. Старик повернулся, окатив пол струей мочи,и увидел темное зеленоглазое чудовище, приникшее к полу. На шкуре блестелиосколки стекла. Тут до него сразу дошло, с кем он имеет дело, и, несмотря настрах, мозг заработал быстро и четко. Опьянение как рукой сняло.

Пума (фонарь показал, что перед Биллингсли самка, оченькрупная) подняла морду и раскрыла пасть, обнажив два ряда длинных белых зубов.А «ремингтон» остался на сцене, прислоненный к экрану.

— О, мой Бог, нет, — прошептал Биллингсли и бросил фонарьмимо правого плеча пумы, бросил сознательно. Когда животное обернулось, чтобыпосмотреть, что же в него бросили, Биллингсли метнулся к двери.

Он бежал, наклонив голову и на ходу засовывая крантик вширинку рукой, которая только что держала фонарь. Пума вновь заревела,душераздирающе, словно женщина, которую обожгли или ударили ножом, и прыгнулана Биллингсли, вытянув длинные передние лапы с выпущенными когтями. Когтивонзились в его рубашку и в спину в тот момент, когда Биллингсли уже схватилсяна дверную ручку, и поползли вниз, оставляя кровавые полосы. Они зацепились заремень и потащили старика, который уже отчаянно кричал, обратно в туалет. Потомремень, не выдержав, лопнул, и старик повалился назад, оказавшись на спинепумы. Он скатился на усыпанный стеклом пол, поднялся на одно колено, и тут жепума сшибла его на спину и нависла над шеей. Биллингсли успел поднять руку, ипума отхватила от нее кусок. Капли крови заблестели на ее усах, как маленькиегранаты. Биллингсли закричал вновь, его вторая рука уперлась в шею пумы,пытаясь оттолкнуть ее. Он чувствовал на лице горячее дыхание зверя. Взгляд егоповерх плеча пумы упал на лошадь, дикую и свободную. А потом зубы зверя впилисьв его руку, и в мире не осталось ничего, кроме боли.

5

Синтия наливала воду в стакан, когда пума взревела в первыйраз. Ее словно огрели плеткой. Пластиковая бутылка выскользнула из ослабевшихпальцев, упала между кроссовок и взорвалась, словно бомба. Рев этот Синтияузнала сразу — дикая кошка, хотя слышала его только в кино.

А потом закричал человек. Том Биллингсли.

Синтия повернулась, увидела, что Стив смотрит на Маринвилла,а Маринвилл — в сторону, щеки его посерели, губы сжаты, но все равно дрожат. Вэтот момент писатель выглядел слабым, потерянным, был похож на старуху (длинныеседые волосы очень этому способствовали), у которой уже совсем плохо с головойи которая не только не отдает себе отчета в том, где находится, но и забыла,кто она.