Нет, нет, черт побери, причина не в ружье. Он дал старикувиски лишь для того, чтобы тот пришел в себя и смог оказать посильную помощь.

Возможно. Возможно, и так. Сомнения, конечно, оставались, нов экстремальных ситуациях всегда есть место сомнению. В любом случае идея былане из лучших. Но такое с ним случалось не раз, а Джон Эдуард Маринвилл как разгордился тем, что умел признавать собственные ошибки.

— Почему бы нам не оставить этот стаканчик на потом? — Онвыхватил стакан из руки старика в тот самый момент, когда Биллингсли ужеподносил его ко рту.

— Эй! — Рука Биллингсли потянулась за стаканом. Из глаз чутьне брызнули слезы. — Отдай!

Джонни отвел свою руку подальше. Когда он проносил стаканмимо рта, у него возникло желание решить проблему самым простым и быстрымспособом. Но он удержался, поставив стакан на бар. Теперь ветеринар могдобраться до стакана, лишь обежав Джонни с одной или другой стороны. Впрочем,Джонни нисколько не сомневался, что Биллингсли способен и на такое.

Старику так хотелось выпить, что он пропердел бы «Маршморских пехотинцев»[60], если бы ему пообещали за это двойную порцию виски. Апока все смотрели на них, за исключением Мэри, которая все еще потирала руку(Джонни заметил, что рука покраснела, но не сильно).

— Дай стакан! — завопил Биллингсли и потянулся к стоящему набаре стакану, сжимая и разжимая пальцы, словно рассерженный ребенок, требующийвернуть ему соску. Джонни внезапно вспомнил, как актриса, та самая, сизумрудами, которая была любимицей всей Америки, однажды толкнула его в бассейнв отеле «Бел-Эйр», как при этом все смеялись, как смеялся он сам, весь мокрый,вылезая из бассейна, с бутылкой пива в руке, слишком пьяный, чтобы понимать,что происходит, чтобы отдавать себе отчет, что каждая фотовспышка — очереднойгвоздь в гроб его репутации. Да, сэр, да, мэм, таким он был в тот жаркий день вЛос-Анджелесе, смеялся как сумасшедший в мокром костюме от Пьера Кардена, сбутылкой «Бада», вскинутой над головой, словно спортивный кубок, и все смеялисьвместе с ним.

Действительно, чего не повеселиться: его столкнули вбассейн, как в каком-нибудь фильме. Так что, Джонни Маринвилл, добро пожаловатьв прекрасный мир запойных пьяниц, давай поглядим, какой выход найдешь тытеперь, когда тебе предстоит иметь дело с одним из них.

Его охватил стыд, скорее за себя, чем за Тома, хотясмотрели-то все на Тома (за исключением Мэри, все еще поглощенной своей рукой),на Тома, который повторял как заведенный: «Дай стакан», сжимая и разжимаяпальцы (гребаный настырный ребенок), Тома, который поплыл всего лишь с трехглотков виски. С этим Джонни уже сталкивался. После нескольких лет тесногообщения с бутылкой, когда он пил все попадавшееся под руку, но оставалсятрезвым, Джонни удивляло, что некоторые из его собутыльников отключались,опрокинув первый стакан. Не верится как-то, но это правда. Вот и дивитесь,люди, смотрите, что такое последняя стадия алкоголизма, и не говорите потом,будто не верите своим глазам.

Джонни обнял Биллингсли, наклонился к его уху и прошептал:

— Будь хорошим мальчиком, и позже ты получишь свой стакан.

Том посмотрел на него налитыми кровью глазами.

— Вы обещаете? — прошептал он в ответ, окатив Джонни волнойперегара.

— Да, — кивнул Джонни. — Признаюсь, я поступилнедальновидно, угостив тебя виски, но теперь буду поддерживать на плаву, можешьне беспокоиться. Однако это все, что я смогу для тебя сделать. Так что ведисебя достойно, договорились?

Биллингсли смотрел на него в упор. Слезящиеся глаза скрасными белками. Блестящие от слюны губы.

— Я не могу.

Джонни вздохнул и на мгновение закрыл глаза. Когда он ихоткрыл, Биллингсли смотрел через сцену на Одри Уайлер.

— Почему ее гребаная юбка такая короткая? — пробормотал он.От старика так разило, что Джонни подумал: а не ошибся ли он в подсчете? Может,док незаметно для него успел еще раза два приложиться к бутылке?

— Не знаю. — Джонни увлек Биллингсли подальше от бара истоявшего на нем стакана. — Ты недоволен?

— Нет. Нет, я… Я просто… — Тут он посмотрел Джонни в глаза.— О чем я говорил?

— Не важно. — Джонни обворожительно улыбнулся, ну прямо какпродюсер, обещающий позвонить на следующей неделе. — Вот о чем я хочу тебяспросить… Почему эту дыру в земле назвали Китайской шахтой? Я все время об этомгадаю.

— Полагаю, мисс Уайлер знает об этом больше меня, — ответилБиллингсли, но Одри на сцене уже не было: она скрылась в правом коридорчике,возможно, в поисках еды. А вот Ральф и Дэвид подошли к ним.

— Да перестаньте, — махнул рукой Ральф, неожиданно живоподдержав разговор. Джонни взглянул на него и понял, что Ральф Карвер, несмотряна собственные проблемы, правильно оценил ситуацию. — Готов спорить, что в знанииместной истории эта молодая женщина вам не чета. Что она вообще может знать,появившись здесь совсем недавно? Ведь Китайская шахта — это местная история,правда?

— Ну… да. История и геология.

— Не упирайтесь, Том, — поддержала Ральфа Мэри. — Расскажитенам о прошлом вашего города. Помогите скоротать время.

— Хорошо, — кивнул Том. — Но это не рождественская сказочка,предупреждаю сразу.

Подошли и Стив с Синтией. Стив обнимал девушку за плечи, онаобхватила его за талию.

— Расскажите нам все, что знаете, старина, — улыбнуласьСинтия. — Не томите.

И он рассказал.

2

— Задолго до того, как кто-либо задумался о добыче меди вздешних краях, тут добывали золото и серебро. — Биллингсли уселся вкресло-качалку и отрицательно покачал головой, когда Дэвид предложил ему стаканводы. — Тогда никто еще не додумался до добычи руды открытым способом. В 1858году шахта «Диабло компани» открыла рудник Рэттлснейк номер один, которыйтеперь называется Китайской шахтой. Добывали там золото, много золота.

Рудник был с вертикальным шахтным стволом, другого тогда незнали, и он все глубже и глубже уходил за жилой, хотя в компании знали, что этонебезопасно. В южной части нынешнего открытого карьера дело обстояло не так ужплохо. Известняк, скерн, разновидность невадского мрамора. Часто встречаетсяволластонит. Особой ценности этот минерал не представляет, но смотреть на негоприятно.

Однако шахтный ствол прорубили в северной части. Земля тамбыла плохая. Она не годилась ни для шахтных работ, ни для земледелия, вообще нидля чего. Скверная земля, говорили про то место шошоны[61]. Они называли еекаким-то удачным словом, у шошонов было много таких слов, но я его не помню.