Нет ответа. Она открыла дверь, увидела старую афишу «Бонни иКлайда» на стене и рваный матрац на полу. Под афишей кто-то написал: «Я КРАДУСЬПО НОЧАМ, НАГОНЯЮ СТРАХА ВАМ».

Одри заглянула к смотрителю. Крошечная комнатка быласовершенно пуста. Дверь без надписи привела Одри в чулан, где, похоже, уборщицыхранили свои щетки, тряпки, ведра. Ее нос (обоняние у нее тоже заметноулучшилось, как и зрение) уловил запах давно съеденного попкорна. В чулане необнаружилось ничего, кроме дохлых мух и мышиного помета.

Одри подошла к арке, одной рукой отвела в сторону куклу ивыглянула на балкон. Сцены она не видела, только верхнюю часть экрана. Тощаядевушка все звала Дэвида, остальные молчали. Это, конечно, ничего еще неозначало, но Одри хотелось бы знать, где эти остальные находятся.

Она решила, что предупреждение на груди куклы — не шутка.Кресла с балкона убрали, и Одри видела, что пол на балконе вздыбился иперекосился. Ей вспомнилось стихотворение, которое она прочитала в колледже.Насчет нарисованного корабля в нарисованном океане. Раз мальчишки нет набалконе, он где-то еще. Где-то близко. Не мог он далеко уйти. И на балконе егонет, это точно. Кресла вынесли, спрятаться негде, нет даже портьер у стены, закоторыми обычно располагаются какие-нибудь ниши.

Одри опустила руку, которой придерживала сдувшуюся куклу. Тазакачалась вправо-влево, поскрипывая веревочной петлей по резиновой шее. Еепустые глаза уставились на Одри. А дыра-рот, предназначенный совсем не длятого, чтобы говорить, презрительно улыбался.

Посмотри, что ты делаешь, казалось, говорилаФрида-Трахальщица. Ты собиралась стать самой высокооплачиваемойженщиной-геологом, к тридцати пяти годам иметь собственную консультационнуюфирму, а к пятидесяти, возможно, получить Нобелевскую премию… или то были всеголишь мечты? Специалист по Девонскому периоду, студентка, чья статья потектоническим плитам публиковалась в «Джиолоджи ревью». Зачем ты гоняешься замаленькими мальчиками в заброшенных кинотеатрах? Мальчик-то этот неординарный.Особенный мальчик, но ведь и ты всегда считала себя особенной. А если ты егонайдешь, Одри, что тогда? Он силен.

Одри схватилась за петлю и сильно дернула. Старая веревка,естественно, не выдержала. Секс-кукла повалилась лицом вниз на ноги Одри, и тапинком зашвырнула ее на балкон. Кукла взлетела высоко, потом рухнула наискореженный пол.

Он не сильнее Тэка, думала Одри. Кто он такой, мне безразницы, он не сильнее Тэка. Не сильнее кантахов. Теперь это наш город. Плеватьна прошлое и мечты прошлого. Я живу настоящим, и оно слишком хорошо, чтобыжелать чего-то иного. Так приятно убивать, брать, владеть. Приятно править,даже в пустыне. Мальчик всего лишь мальчик. Остальные — просто еда. Тэк теперьздесь, и он говорит голосом седых веков, голосом бестелых.

Одри посмотрела на ступени в конце коридора. Кивнула. Праваярука нырнула в карман, чтобы пощупать игрушечки, что в нем лежали, потереть ихо бедро. Мальчишка в будке киномеханика. На двери, ведущей в подвал, виселзамок, так что где еще ему быть?

— Хим ен тоу, — прошептала Одри, двинувшись к ступеням.Глаза ее широко раскрылись, пальцы правой руки шевелились в кармане. Из-под нихдоносилось тихое постукивание камешков.

3

Подростки, которые собирались в «Американском Западе» дотого, как рухнула пожарная лестница, обходились коридором и кабинетомуправляющего. В остальные комнаты они практически не заглядывали, поэтомувладения киномеханика, сама будка, клетушка-кабинет и крошечный туалетпрактически не изменились с того дня 1979 года, когда пятеро крепких парней из«Невада санлайт энтертейнмент» размонтировали оба проекционных аппарата иувезли их в Рино, где они до сих пор пылились на складе, забитом аналогичнымоборудованием, словно свергнутые идолы.

Дэвид стоял на коленях, опустив голову, закрыв глаза исложив руки перед подбородком. Пыльный линолеум под его коленями был светлее,чем весь пол. Чуть впереди располагался такой же светлый прямоугольник. Здеськогда-то стояли кинопроекторы, шумные, пышущие жаром динозавры, которые влетние вечера иной раз нагревали будку до ста двадцати градусов[66]. Слева отнего находились прорези, сквозь которые проецировалась на экран картинка:Грегори Пек и Керк Дуглас, Софи Лорен и Джейн Мэнсфилд, молодой Пол Ньюмен,играющий на бильярде, старая, но очень активная Бетт Дэвис, мучающая своюприкованную к инвалидному креслу сестру.

Тут и там на полу, словно дохлые змеи, валялись кускикинопленки. На стенах висели старые афиши. На одной Мэрилин Монро стояла намосту и пыталась удержать улетающую юбку. Снизу кто-то подрисовал стрелку,направленную в ее трусики, и написал: «Осторожно вставьте болт А в отверстие Б,убедитесь, что насадка плотная и болт не может выскользнуть». В будке царилазатхлость, но пахло не плесенью, а чем-то еще. Неким продуктом, которыйиспортился, прежде чем высохнуть.

Дэвид запаха не замечал, как не слышал и голоса Одри,зовущего его из коридора, что тянулся вдоль балкона. Дэвид пришел сюда, когдаостальные бросились к Биллингсли (даже Одри пошла за ними, чтобы убедиться, чтоони все собрались в мужском туалете), потому что очень уж хотелось помолиться.Он чувствовал, что на этот раз должен уединиться: Бог хотел поговорить с ним, ане наоборот. И будка киномеханика как нельзя лучше подходила для этой цели. Ибосказано в Библии, молитесь в чулане, а не на улице. Дэвид считал, что этоотличный совет. Теперь, когда он закрыл дверь между собой и остальными, можнобыло открыть другую дверь, внутри себя.

Дэвид не боялся того, что его видят пауки, змеи или крысы:если Бог хотел встретиться с ним наедине, так оно и будет. Кто его тревожил,так это женщина, которую привели Стив и Синтия. По каким-то причинам оназаставляла его нервничать, и Дэвид чувствовал, что она точно так же реагируетна него. Он старался держаться от нее подальше, а потому спрыгнул со сцены,добежал по центральному проходу и скрылся в тени под провисшим балконом дотого, как Одри вернулась на сцену. А из фойе поднялся на второй этаж и пришелтуда, следуя указаниям внутреннего компаса, или, как говорил преподобныйМартин, слушая «тихий, спокойный голос».

Дэвид пересек комнату, не замечая лежащей на полу пленки иафиш на стенах, не чувствуя странного запаха. Он остановился на светломпрямоугольнике и несколько мгновений разглядывал черные рваные круги по егоуглам. В них когда-то стояли штыри, фиксирующие кинопроектор. Эти круги что-тонапомнили Дэвиду

(я вижу дырами, как глазами)

что-то такое, о чем следовало помнить, но мысль эта сразуушла. Ложная память, настоящая память, интуиция? Знак свыше? Или не знак свыше?Дэвид этого не знал, да и не хотел знать. Он пришел сюда, чтобы поговорить сБогом, если, конечно, получится. Дэвид, как никогда, нуждался в общении с Ним.