равновесия в нем. Поэтому и восуры, и любой другой народ всегда защищал то, что ему дорого. Нам восурам дорога наша вера, наши Боги, народ и земля. И хотя и рождались среди нас изменники и тати, но мы умели с ними бороться и защищать то, что нами любимо. Вот и сейчас и я, и мой отец пришли сюда проливать свою кровь за то, что ценим больше жизни, и ты Жировит не имел права называть моего отца, своего правителя … предателем.

– Да, я же, – попытался оправдаться Жировит, не сводя расстроенного взгляда с наследника.

– Погоди, не перебивай меня, – волнуясь, и крутя на пальце пылающий белым светом перстень, сказал Святозар. – Да, не имел право, особенно говорить это при мне, потому как только я знаю, что подтолкнуло Эриха перейти на сторону нагаков. Но, я надеюсь, что скоро брат изменится и вернется к нам… потому что… просто я в это верю. И тебе Жировит советую то же самое, верить, что мой брат никогда не станет предателем.

– Да, что ж наследник, раз ты советуешь, я тоже тогда буду верить, – согласно кивнул головой воевода, и отпустил руку Святозара, да помолчал малеша. – Такой ты молодой наследник, а столько в твоих словах мудрости, словно не шестнадцатилетний юноша со мной говорит, а седой взрослый муж, даже удивительно….Так ты на меня серчать не будешь?

– Нет, конечно, Жировит, – более спокойно молвил Святозар. – И ты меня тоже прости, за мой гнев, не следовало мне так себя вести.

– Уж, это точно, – улыбаясь, протянул воевода, и по-доброму посмотрел на Святозара. – Дом то у меня наследник старый ужо, ты так еще раз дверью стукнешь, да-к он то и развалится.

– Ну, что ж, – улыбнувшись в ответ, спокойно-беззаботным голосом проронил Святозар. – Сам развалю, сам и починю, ты же знаешь я ведун так, что не составит труда.

Жировит громко засмеялся шутке наследника, и вместе с ним пошел догонять правителя и воевод.

Весь день Святозар был сам не свой, очень тревожась за Горазда, и обдумывая свои действия, которые помогут спасти Эриха. Поэтому, как только воеводы ушли из шатра, после обсуждения военного расположения войска и его действий, Святозар сославшись на то, что плохо спал ночью, лег на ложе и заснул. Проснувшись глубокой ночью и почувствовав как нетерпение и тревога, все сильнее и сильнее охватывают его душу, он приподнялся на ложе, а увидев, что отец спит, оделся, вышел из намета и огляделся. На высоком ночном небе, усыпанном звездами, сиял серповидный серебряный месяц, по-видимому, только… только нынче народившийся. Прохладный, весенний ветерок скользил где-то недалече, касаясь не только кожи лица, но и приподнимая кудри каштановых волос, наследник посмотрел на одиноко сидевшего возле костра дружинника, который при виде Святозара поднял голову и поприветствовал его, и сказал, обращаясь к нему:

– Я, пойду, пройдусь.

– Так, ночь уже… Куда же ты, наследник, на ночь глядя, пойдешь? Не спится? Садись рядом к костру, поговорим, – беспокойным голосом молвил дружинник и указал рукой на место подле себя.

– А, ты, что Ярмир, один сегодня? А где из воев человек? – поинтересовался Святозар и сел рядом.

– Да, он пошел по нужде, скоро вернется. – Ярмир наклонился, и налил из большого глиняного кувшина с крышкой укутанного в утирало напитка в чашу, и подал Святозару. – На наследник попей сбитня, он, правда поостыл немного, но он и теплым вкусен. – А когда Святозар взял чашу и принялся пить спросил, – а ты, чего наследник такой смурной, невеселый ходишь, ты не болен часом?

Святозар посмотрел на Ярмира, это был уже пожилой воин, очень красивый, статный и крепкий мужчина с темно-пшеничными волосами и бородой. Когда-то Ярмир был воином в дружине деда Лучезара, но после смерти вошел в дружину отца, и, несмотря на свой возраст, сохранил былую силу и мощь и был опытным ратником и мудрым человеком. Наследник знал Ярмира не очень хорошо, встречая его на пирах, да на совете правителя, но всегда чувствовал к нему какое-то тепло и уважение, словно тот был ему очень близким другом.

– А, что Ярмир, – не отвечая на вопрос дружинника, вопросил Святозар. – А у деда моего ты долго служил?

– Да, нет, не долго, наследник, – ответил Ярмир и огладил свою густую, почти до груди, длинную бороду. – Не успел я к нему в дружину вступить, заменив павшего в бою друга, как мы ушли на войну с игниками, да его там и потеряли. Я то сам не из Славграда, я из Лучедара, что на границе с неллами стоит на реке Суря. Оттуда меня твой дед и привез, потому как я по молодости славно меч в руках держал, как Храбр. Да беда только со мной была, начну коли с кем биться так никого кругом и не вижу, многим я дружинникам кости поломал…. – Задорно засмеявшись, и поглядывая на наследника, добавил Ярмир, – не одному тока Храбру досталось… Но посем повзрослел ума-разума набрался, остепенился.

Святозар засмеялся следом, представляя себе Храбра с поломанными костями от меча Ярмира, и незлобливо сказал:

– У меня тоже такой дружинник есть, его Звенислав зовут.

– Это, который василиску голову отрубил? – спросил Ярмир.

– Он самый, Звенислав, – гордясь своим другом, произнес Святозар, и в подтверждение своих слов кивнул головой. Наследник сделал пару больших глотков сбитня, да после поинтересовался, – а, что до войны с игниками, дед с кем-то воевал?

– Да, то и боем то назвать нельзя, так стычка с неллами. Все они подлые норовят на тихую кусок от нашей земли оторвать, все время надо их в страхе держать. Я по молодости бывал в их престольном граде, мой отец старшим дружины воеводы был, ну и ездил туда повеления воеводы исполнять, да меня с собой брал. Видел я как они живут, нелюди одно слово, ну про их царей я и не говорю, но народ– то чего терпит не понятно… Ведь он – этот народ больше всего и страдает от них, в жертву приносят только простой народ, все ими выращенное воины ихние забирают до последнего кусочка, так что им и есть ничего не остается, а все же терпят, молчат… У них же вера такая, терпи значит царя, поклоняйся ему, восхваляй его и ни в коем случае не прекословь, будто они ни люди и думать не умеют, не умеют видеть, во что их жизнь превратилась… Эх…! – презрительно молвил Ярмир, и протянув руку взял небольшое поленце да аккуратно подложил его в костер. – Как так можно жить, не понимаю. Твой дед вывел