попробовать вернуть недавнее прошлое с нашими чудесными отношениями, заглаживать свою вину – все было бы напрасно. Потому что в повороте головы Маши, в нарочитом равнодушии ее отца, в их единении четко читалось одно: «Нам не нужны твои подачки, предательница! Собралась уезжать – так скатертью дорога. Третий лишний».

Но, если вдуматься, в чем заключалась моя вина? В том, что привязалась к этой крошечной семье? Что заставила их привязаться ко мне? Клянусь, это произошло невольно! Осознав ошибку, я попыталась быть честной – и больно ранила людей, от которых видела только добро. Какая же я все-таки дрянь, мерзавка, дура! Я хуже всех…

Уронив лицо в ладони, я застыла на месте горестным изваянием. Не знаю, сколько я просидела вот так прямо на полу, ощущая сочившуюся между пальцев едкую влагу. И очнулась, лишь когда мне на голову мягко легла чья-то ладонь. Я вздрогнула от неожиданности, а над головой раздался сочный голос:

– Риточка, что тут у вас произошло? Костя побросал все дела, они с Машей спешно прыгнули в машину и унеслись в неизвестном направлении. Дверь дома нараспашку, подошел ближе – какие-то всхлипывания. Так это ты плачешь? Вы повздорили?

Подняв голову, я увидела отца Вениамина, с тревогой склонившегося надо мной, и покачала головой.

– Нет, но лучше бы повздорили… Они уехали в город, не сказав мне ни слова. Ушли, словно я пустое место. Но я это заслужила, так их обидела, вы даже представить не можете… Да что говорить, не хочу забивать вам голову, долгая история…

Священник пристально взглянул на меня и, придерживая за локоть, помог подняться и усадил на диван. Потом на секунду вышел и вернулся уже с чашкой, источавшей знакомый запах успокоительного.

– Кажется, я понимаю, в чем дело. Эх, Костя, Костя… – Отец Вениамин с мягкой укоризной покачал головой и в ответ на мой недоуменный взгляд прямо спросил: – Он все-таки сделал тебе предложение? И еще стал настаивать? Я ведь предупреждал…

Удивление даже немного подсушило мои сокрушенные слезы. Выходит, Костя советовался с соседом-священником? Хотя что тут странного, они давно жили рядом и наверняка дружили. А вот о чем же предупреждал отец Вениамин?

– Только, Риточка, не подумай ничего плохого, – спохватился он, усаживаясь рядом. – Не имею ничего против тебя и уверен, что ты была бы Маше отличной мамой. Но, положа руку на сердце, сейчас ведь не время для подобных решений? Костя вечно упрямится, если что-то взбрело в голову, а действовать надо деликатно, важно привыкнуть друг к другу…

– Нет, тут другое. – Залпом проглотив лекарство, я решительно качнула головой. – Дело не в привычке, и со временем ничего не изменится. Не хочу обманывать – ни его, ни себя. Я не смогу полюбить Костю. Умом понимаю, что лучшей партии не найти, да и как оставить Машу… Знаю, что должна принять его предложение, но все равно веду себя эгоистично. Бросаю их теперь, когда они привязались ко мне! Вы, наверное, меня упрекнете и будете правы…

– Так вот в чем дело, – добродушно хмыкнул священник, в который раз удивив меня. А я-то ожидала увещеваний об ответственности, заботе о других и совести! – Не то чтобы я не предполагал чего-то подобного… Риточка, я бесконечно далек от осуждения, поверь. Одного чувства долга для создания семьи маловато. Ты никому ничего не должна, и Костя, разумеется, заслуживает лучшей доли, чем жизнь с женщиной, которая его не любит. Я хорошо его знаю, сейчас ему без толку что-то втолковывать, но со временем он поймет тебя. Возможно, даже будете общаться… по-дружески.

Я вздохнула, на сей раз с облегчением. Слезы окончательно просохли, и я шмыгнула носом, по привычке выдав первое, что пришло в голову:

– Меньше всего ожидала чего-то подобного от вас! Думала, вы станете говорить о смирении, жертвенности…

– Какой же прок от такой жертвы? – искренне изумился отец Вениамин. – И, Рита, кажется, у тебя есть любимый человек. Тогда, у церкви, во время нашего первого разговора, у меня возникло такое ощущение. Ведь верно?

– Отчасти, – могла лишь сокрушенно вздохнуть я. – Был. У меня был любимый человек.

Он отечески похлопал меня по ладони и, по-своему объяснив мою печаль, оживленно заговорил:

– Не надо отчаиваться! Если любовь настоящая, она все преодолеет. Не поверишь, Риточка, недавно я разговаривал с человеком, который был удручен не меньше тебя. И по той же причине! Взрослый мужчина, много переживший, рыдал как ребенок, потому что не может быть с той, кого любит. Вбил себе в голову, что должен непременно уехать, потому что мешает счастью дамы сердца, а поинтересоваться ее мнением забыл! Не смог даже поговорить с ней, сам решил, что ей будет лучше с другим.

– Уехать? – переспросила я, чувствуя, как путаются мысли. Не мой ли это невидимый сосед сверху предпочел спешно испариться из дома, придумав, будто портит наши с Костей отношения? Нет, не хочу ничего знать, хватит и одного обиженного моим равнодушием воздыхателя! – В таких случаях принято говорить, что от себя не убежишь. Но я, кстати, собираюсь последовать примеру вашего знакомого. Отдохнула – пора и честь знать.

Собравшись с силами, я поднялась с дивана, вознамерившись навсегда покинуть эти стены. Прямо сейчас, и плевать, что хозяина нет дома! Мне всегда казалось, что нельзя прятаться от конфликтов и недомолвок, лучше открыто, в лицо, получить всю горькую правду. Но я уже вкусила свою порцию осуждения – и теперь могу с полным правом удалиться.

– Иногда бегство представляется единственным выходом, – промолвил отец Вениамин, тяжело поднимаясь на ноги. – И, кажется, это на самом деле решает проблемы – на какое-то время. Но, увы, потом все возвращается на круги своя. От себя действительно не убежишь, Риточка, как бы банально это ни звучало.

Конечно, он был прав. Только у меня не осталось моральных сил слушать, анализировать, переживать… Я решительно направилась к двери, понимая, что еще немного – и меня снова начнут одолевать сомнения. Хватит того, что я совершенно не представляю, как жить дальше.

У порога гостиной я помедлила и обернулась, взглянув на застывшую в центре комнаты грузную фигуру.

– Как вы его утешили? – тихо спросила я и, уловив недоумение священника, пояснила: – Ну, того человека, который отказался от любви и решил уехать… Что вы ему посоветовали?

Бородатый старик поднял на меня выцветшие глаза и хитро прищурился:

– Вернуться.

* * *

На прощание скользнув теплом по моей спине, лучи закатного солнца позолотили обрамлявшую дорогу траву. Я замедлила шаг, ощущая, как окутывает ноги холод, которым явственно веяло от остывающей земли. Конец августа –