это вам не шутки, а я, обманувшись ярким солнцем, выскочила из дома в цветастом легком платьице и балетках.

Я задумчиво потеребила висевший на шее кулончик в форме клевера, так и не принесший мне удачу. Только бы не забыть вернуть его сестре Боба… Собственно, могу сделать это уже завтра. Скоро стемнеет, и я вызову такси, чтобы быстро, без пробок и лишних переживаний, которые наверняка навеяло бы на меня созерцание живописных окрестностей при свете дня, долететь домой. Как-то продержусь дорогу, потом попаду в объятия любящих родителей, по которым успела основательно соскучиться, а ночью, в своей кровати, дам волю слезам. Главное – совсем не расклеиться, окунувшись в печальную и бессмысленную городскую рутину, от которой я с такой готовностью сбежала в незнакомую деревню почти два месяца назад.

Теперь мне снова предстояло бегство, но после разговора со священником решимости удалиться по-английски во мне поубавилось. Наверное, стоило все-таки сказать пару слов на прощание людям, которые стали мне небезразличны, постараться достучаться, объяснить… Да, не забыть заодно черкнуть записку Ире и Славе!

Закрыв собранный чемодан и упаковав картину, я уселась было ждать возвращения Кости и Маши. Но спустя полчаса, истерзавшись самобичеванием и горестными мыслями, на нервах выскочила из дома и пошла куда глаза глядят.

Я всегда тяжело расставалась с полюбившимися местами, вот и теперь с тоской скользила взглядом по белевшей вдали церкви, поблескивавшей внизу речке, еще сочной придорожной траве… Как это обычно бывает при прощании, все в это мгновение казалось особенно красивым, спокойным, нереальным – бесконечно далеким от безнадеги, давно ставшей спутницей моей обычной жизни.

Я представила, как зайду в городскую квартиру, обведу взглядом обстановку, в которой ничего за время моего отсутствия не изменилось, и зябко поежилась. Пролетели яркие, полные впечатлений два месяца, и все вернулось на круги своя. С заданием я не справилась, в работе разочаровалась, на личной жизни поставила крест. Хм, как символично: сейчас за пеленой слез передо мной расплывалась широкая, залитая солнцем дорога, но идти по ней, такой манящей, было тщетно. В конце концов, какое направление ни выбери, а от себя не убежишь. Я потеряла последнюю надежду стать счастливой и скоро наверняка окончательно свихнусь от беспросветного отчаяния. Ну и пусть! Чем такая жизнь, лучше уж…

– Куколка, – вдруг отчетливо раздалось у меня за спиной, и я, вздрогнув, резко остановилась. Так меня называл только один человек. Один-единственный человек на всем белом свете, уверявший, что влюбился в меня с первого взгляда, в тот самый момент, когда сел за мной на собрании психологического клуба. Помнится, узнав мое имя, он сразу вспомнил о кукле Рите, с давних пор хранившейся в его семье. Теперь эта кукла жила в моей комнате, не давая поблекнуть воспоминаниям, за которые я из последних сил цеплялась. Не забыла я и голос, только что с привычной нежностью окликнувший меня. Только вот его обладателя не было в живых уже почти год…

Приехали. Кажется, совсем недавно я думала о галлюцинациях, поражаясь, как они еще не стали одолевать меня – при таких-то страданиях! Неужели душевная болезнь все-таки неумолимо овладевала мной? Нет, что за ерунда, мне просто почудилось! Точно почудилось, ведь я неустанно думала об Алике и…

– Куколка, любимая, ну разве так можно? – снова зазвучал голос, тепло и с оттенком легкой иронии. – Конечно, я всегда знал, что у меня самая невероятная женщина на свете, но предположить, что ты и умереть спокойно не дашь…

Хватит, довольно. Я не в своем уме, раз слышу это. За моей спиной никого нет – и некому произносить эти странные речи. Призраков не бывает. Надо встряхнуться, избавиться от наваждения, бежать домой! Причем как можно быстрее – лететь из этой странной местности, куда глаза глядят, спасаться, пока не поздно…

Я развернулась, чтобы броситься к дому Кости, и застыла на месте как вкопанная. Передо мной высилась знакомая фигура. Заходящее солнце било в спину стоявшего метрах в трех от меня человека, его же лицо скрывалось в тени. И все-таки я не могла ошибаться. Ровная линия плеч, мускулистые руки, темные волосы, низкий бархатистый голос…

Алик?

Еще мгновение, и он кинулся ко мне, сгребая в охапку. Я уловила приятный свежий аромат знакомого парфюма, исходивший от кожи, почувствовала настойчивые губы, вкус которых уже начинала забывать, и отчаянно вцепилась в Алика. Он крепко-крепко прижал меня к себе, наши слезы и дыхание смешались, и последние связные мысли покинули мою окаянную голову…

Время словно остановилось, мир вокруг замер, и я, отпрянув от губ Алика, сжала его лицо в ладонях. На меня взглянули сиявшие от слез фиалковые глаза. Он был таким знакомым, родным, и все-таки что-то в нем изменилось… Я жадно всматривалась в его черты, не в силах понять, что именно.

– Куколка, ты вся дрожишь. – Что точно осталось прежним, так это его забота. Скинув с себя джинсовую куртку, Алик окутал ею мои плечи и снова прижал меня к груди. – Не надо плакать, милая. Теперь я рядом. И никогда больше тебя не оставлю.

И снова это «никогда», но уже в другом, приятном контексте… Да как это вообще возможно? Выходит, к слуховым галлюцинациям добавились зрительные, и моя душевная болезнь стала очевидной. Наверное, мне стоило как следует испугаться перспективы попасть в больничные стены с решетками на окнах, но, признаться, впервые за долгое время я была… неужели счастлива? Да, именно так, и это стало последней точкой в перечне пугающих симптомов, которых с лихвой хватило бы не на одно психическое расстройство.

– Ты уже обещал, что никогда меня не оставишь, – капризно возразила я, решив, что с плодом собственного больного воображения можно не церемониться. – А сам… ну вот где ты пропадал так долго?

– В аду. – Он ласково провел пальцами по моей щеке. – Без тебя все ад, милая.

От этого потерянного, искреннего тона желание распекать Алика мигом испарилось. Я пробежала ладонью по его волосам – и вдруг замерла, осознав, что было не так. Вместо длинных густых прядей пальцы кольнул короткий, типичный для мужчин «ежик».

– Это тебя там подстригли? – Не знаю, почему я так расстроилась из-за этой прически. Сущая ведь ерунда, и такому красавцу шло все. Только вот… Алик казался непривычно зрелым, утомленным, даже надломленным, и новая стрижка словно подчеркивала это.

– Нет, с прической постарались добрые ангелы в белых халатах. – Он расплылся в мягкой улыбке, и все грустные мысли тут же вылетели у меня из головы. – А потом я решил не отращивать волосы, так удобнее.

Он