Но гораздо чаще, открывая почтовую программу, я окаменевалав тоске, в предвкушении тяжелых работ по расчистке Авгиевых этих конюшен. В моизакрома сыпались и сыпались весь морок и суета этого мира: страдания и горечь,оторопь и слезы, вражда и нужда, настоятельные просьбы и напористыеустремления, рукописи графоманов, никчемные проекты, воззвания сумасшедших,протесты обойденных, пиры-во-время-чумы и пиры-валтасара…

Итак, вдох… Открываю почтовую программу… Строка заполняетсячерной дорожкой, бежит, бежит… Я уже знаю, что из коробка высыпятся на менясорок семь писем… Тридцать процентов наполнения… шестьдесят семь… восемьдесятдва… девяносто шесть… Сто!.. Ну-с, теперь вдохнуть поглубже, и — поехали сорехами:

— рассыла «Народного университета» Пожарского;

— рассылка Панславянского Объединенного Союза противзасилья американо-сионистского спрута;

— рассылка Чеченского Союза борьбы с оккупацией;

— рассылка секты «Истинные дети Израиля»;

— просьба от священника Георгия Лунина «оказатьпосильную помощь в восстановлении нашего сельского храма. Из-за ветхости (емусто лет), деревянный, изувеченный в безбожное время храм сейчас находится ваварийном состоянии и требует скорейшего к себе внимания… Если вам не чуждымилосердие и благотворительность…» Ах, милый ты мой, не чужды, не чужды…

Далее…

— приглашение от Гройса на Пленум вновь учрежденногоМежэтнического еврейского Конгресса…;

— рассылка радио «Святое распятие» — слушайте нашипередачи!!!

— Приказ главы департамента Кадровой политики обувольнении Анат Крачковски и немедленном отзыве ее в Иерусалим;

— Приказ главы департамента Кадровой политики овосстановлении в должности Анат Крачковски и продлении срока ее службы на тримесяца в связи с отсутствием достойной замены;

— наконец, сообщение из департамента Розыска потерянныхколен, что Садыков Насыр Файзуллаевич, 49 года рождения, профессия —следователь по особо важным делам, принадлежит к потерянному колену Дана («Данбудет судить народ свой: как одно — колена Исраэля. Да будет Дан змеем надороге, аспидом на пути, что язвит ногу коня, так что падает всадник егонавзничь. На помощь твою надеюсь, Господи!»)

Кажется, все… Нет! Вот, на закуску, письмецо, подписанноенеуловимым, неподкупным и неугомонным Азарией:

«Ветер… Ветер носит тебя, как щепку, повсюду… Ветер… Ветер…»

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

В начале января я собиралась в командировку в Калининград.Меня давно приглашали выступить перед местной общиной, я предвкушала довольноприятную поездку и собиралась прикупить дешевого янтаря — надвигалась лавинадней рождений разных моих баб: подруг, сестры, врачей… Дня за два до отъезда вкабинет ко мне строевым шагом вошла Угроза Расстреловна Всех и командным тономзаявила:

— Вот что! Вы, я слышала, едете в Калининград? Нужнопередать деньги в наше тамошнее отделение. Скажу откровенно: никому бы недоверила, потому что никому не верю, — не будем называть имен. Но вы, свашей патологической бестолковостью к расчетам… Короче, с вами я готовапередать деньги…

— Много? — недовольно осведомилась я.

— Да нет, пустяк. Тысяч сто пятьдесят… Ведь вы прямымедете, без пересадок?..

Не дожидаясь ответа, она отмаршировала прочь, и пять минутспустя из бухгалтерии мне принесли увесистый пакет… Все это было оченьнекстати, тем более что вчера Слава сказал:

— Ильинишна, вот какое дело, если вам невнапряг: тамведь, в тех Кенигсбергских краях, янтарь дешевше, чем у нас. Так не в службу, ав дружбу: дам я вам несколько таллеров, а вы уж своим женским чутьем выберитепобрякушку — законной моей на юбилей…

Ну и, как обычно, Костян под завязку нагрузил менялитературой — я всегда в филиалы везла в подарок те книги, календари и прочие фенечки,которые мы издавали в нашем департаменте…

— …Калининград! — говорил Слава, по дороге навокзал, — Это ж там могила Канта? Нашел где помереть… — он по привычкевключил радио, которое немедленно затянуло:

Сингарела, Сингарела!

Кто целует твое тело?

Сердце от любви сгорело,

На другого посмотрела,

Что же ты со мною сдела..?

— У меня отец в тех краях воевал, рассказывал всякиеужасы. Как немцы их из окопа несколько дней не выпускали… От жажды он чуть неумер, совсем уже загибался. Но тут рядом его товарища убило, и в упавшую каскукрови натекло. Тогда отец каску-то поднял и одним залпом той крови и напился…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

…В отличном настроении я заняла свое хорошо запирающееся иотлично протопленное купе СВ, развесила шубку, попросила у проводницы чаю ирасслабилась: наутро меня должны были встретить инструктора калининградскогоотделения Синдиката. Самым приятным было сознание, что меня никто непотревожит, — в последние месяцы я часто пересекала границы, без концавступала в рискованные выяснения отношений с представителями этого рода войск ипорядком устала от такой здоровой встряски организма…

Я переоделась в пижаму, и довольно долго, поджав ноги иопершись локтями на столик, сидела у окна, глядя в постепенно меркнущую белизнуполей, проступающее в окне мое смутное лицо, позволив себе наконец вспоминатьтакой вот, почти забытый, зимний путь, проделанный когда-то мною в молодости —напрасно…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Microsoft Word, рабочий стол,

папка rossia, файл azamat-rustam

«…спустя три дня могу, наконец, попытаться бегло,конспективно передать мои безумные приключения…

В самом деле, какого черта я решила, что в поезде, следующемчерез несколько стран, меня не побеспокоят пограничники, что мне не понадобитсятранзитная виза?! И до каких пор можно надеяться на военную точность синильногоРогова, который, похоже, и сам не знает — какое государство с каким граничит!После всего случившегося Яша говорит — если б Шая узнал о происшествии (а я непишу докладную в департамент Бдительности, жалея старого дурака Гошу) — то онпустил бы Георга Рогге в расход выстрелом в затылок прямо во дворе детскогосадика. Я криво усмехаюсь этой шутке, но неизвестно, как восприняла бы я еенедавней морозной ночью, прыгая с подножки поезда в сугроб под конвоемпограничников на заснеженном глухом полустанке — вот, как в старых советскихфильмах, гремя жестяным чайником, ныряют под составы и бегут на станцию закипяточком…