качество, могли в порядке сертификации снабжать товары и собственными именами. «Имя мастера должно стоять на изделии, дабы можно было установить меру его усердия, а в случае, если в работе изыщется недолжное, и покарать, дабы ограничить произвол в ремесле» («Люйши чуньцю», 10/1.5). Законы династий Цинь и Хань предписывают властям строго надзирать над рынками. Прилавки расставлялись рядами вдоль дорожек — соответственно товарам, которые на них выставлялись. Лоточников объединяли в ячейки по пять человек, причем каждый член такой группы был обязан докладывать властям о деятельности остальных. Товары тех, кто не мог уплатить установленные сборы, изымались в пользу казны. Торговцы были обязаны тщательно вести бухгалтерию и соблюдать торговые стандарты. Украденные вещи после задержания вора продавались по рыночной стоимости; купцов и торговцев, уличенных в мошенничестве, на рынок больше не допускали. В моральном плане рынок в старом Китае едва ли был безупречным местом; он оказывался жестко контролируемым пространством, где перспектива выгоды и прибыли постоянно омрачалась вероятностью нарушений и беспорядков, а многочисленные соблазны проверяли на прочность нравственные принципы людей. Во многом подобный имидж присущ ему и до сих пор. Возможно, нежелание Конфуция говорить о выгоде проистекало из убеждения в том, что вряд ли есть на свете рынок, не отступивший от Пути.

Бедность

Люди в большинстве своем ненавидят бедность, их манит богатство или хотя бы материальный комфорт. Но бедность, как и богатство, понимается по-разному. Можно определять ее как обделенность чем-либо или отсутствие доступа к ресурсу, а можно — как владение меньшей долей доступного богатства: именно так, например, словарь эпохи Хань интерпретирует иероглиф пинь (贫), ее обозначающий. Некоторые китайские мыслители видели в бедности полнейший и недопустимый провал человека или общества — беду, которую они навлекли на себя сами. Другие рассматривали бедность в относительных категориях, считая ее не самым главным злом, ибо, по их мнению, лучше быть бедным, чем безнравственным.

Конфуций признает, что бедность относительна и что ее непросто измерить. Правитель государства или глава семейства должен беспокоиться не о том, что находящиеся на его попечении люди бедны, а о том, что его богатство распределено неравномерно. Аналогичным образом силу сообщества определяет не количество его членов, а взаимоотношения между ними. Если богатства делить поровну, то бедности не будет («Лунь юй», 16.1). Конфуций отказывается от нечестного приобретения богатства и знатности — соответственно, и бедность, по его мнению, можно исправить только нравственными способами: «Людям ненавистны бедность и незнатность. Если не руководствоваться правильными принципами, от них не избавишься» («Лунь юй», 4.5). В выборе между расточительностью и бережливостью вторая предпочтительнее: «Расточительность ведет к непослушанию, а бережливость — к скаредности; но лучше быть скаредным, чем непочтительным» («Лунь юй», 7.35). Конфуций уверен: «Есть простую пищу, пить воду, спать, подложив руку под голову, — в этом тоже есть удовольствие» («Лунь юй», 7.16). Добродетельный и нищий Янь Хуэй, умнейший из учеников Конфуция, воплощал представление о том, что и бедность может быть достойной. В конечном итоге ни богатство, ни бедность не должны сбивать человека с нравственного пути. Благородный муж, столкнувшись с бедностью, продолжает следовать Пути, а познав богатство, по-прежнему исполняет ритуалы («Лунь юй», 1.15). При этом Конфуций отказывается оправдывать нищету — ее наличие свидетельствует о нравственном изъяне правителя, который не может позаботиться о своем народе: «Если государство управляется правильно, бедность и незнатность вызывают стыд. Если государство управляется неправильно, то богатство и знатность также вызывают стыд» («Лунь юй», 8.13). Бедность возникает из-за ошибок и расточительности правителей. Мудрецы, напротив, живут скромно.

В глазах конфуцианцев материальная депривация не имеет никакого отношения к нравственным победам. Мо-цзы фактически обвиняет сторонников Конфуция в усугублении бедности, поскольку они слишком много тратят на ритуалы, музыку и погребальные церемонии. Мэн-цзы замечает, что голод и жажда способны погасить в человеке любые устремления к лучшему и лишить его способности к здравому суждению: «Голодающие и жаждущие с радостью едят и пьют все, что попадется, оттого, что им не удается получать надлежащей пищи, между тем голод и жажда губят их» («Мэн-цзы», 13.27). С точки зрения конфуцианцев, недостаток материальных средств важен не столько потому, что он приносит лишения конкретному человеку, сколько потому, что препятствует выполнению ритуального и социального долга. Трудно быть почтительным сыном и поддерживать родителей, если у тебя нет ресурсов. Если человек не способен прокормить себя, то как же он прокормит предков подобающими жертвоприношениями? (Показателями крайней нужды в китайской историографии выступают продажа и поедание детей их собственными родителями: подобные вещи подрывают как представление о родительской любви, так и надежду на то, что дети когда-нибудь выполнят свой долг сыновней почтительности.) Но в конечном итоге добродетель побеждает бедность: достойный человек не сдается перед лицом лишений — хотя, конечно, требуется немало отваги, чтобы подняться из нищеты. «Трудно жить бедно, не затаив обид. Легко жить богато, не заносясь» («Да Дай ли цзи», глава «У ди дэ»)[148].

Проявления милосердия и сострадания считались человеческим долгом и получали поддержку, хотя некоторые выступали против подобных практик, считая их разрушительными для общества. «Гуань-цзы» советует правителю, вступившему в новую столицу, проявлять девять видов сочувствия: почитать старших, заботиться о младших, сострадать сиротам, поддерживать немощных, собирать вместе одиноких, опекать больных, следить за нуждающимися, утешать попавших в беду, продолжать производимые ранее жертвоприношения («Гуань-цзы», 54). Но с подобной линией соглашались не все. Согласно легистам, бедность означала личный провал, к которому ведут решения, принимаемые самим человеком, в ней нельзя обвинять государство — ведь власти не могут запретить людям действовать так или иначе, они способны лишь поощрять сделанный выбор или наказывать за него впоследствии. Иначе говоря, милосердие есть не что иное, как способ вознаграждения бездельников и лодырей, а помощь подобным личностям бессмысленна. Хань Фэй-цзы категорически против того, чтобы богатых облагали налогами, которые пойдут на заботу о бедных:

Нынешние образованные, рассуждая о государственном управлении, нередко говорят: «Следует дать землю бедным и нищим, чтобы восполнить им недостаток средств». Но если некоторые люди, обладая теми же возможностями, что и все остальные, способны полностью обеспечивать себя даже без обильных урожаев и дополнительных источников дохода, то они либо усердны, либо бережливы. Если же другие люди при тех же возможностях, что и у всех остальных, разоряются и впадают в нищету даже без таких невзгод, как голод, болезни или стихийные бедствия, то они либо расточительны, либо ленивы. Ленивые и расточительные беднеют, а трудолюбивые и бережливые богатеют. Правитель, облагающий богатых податями для того, чтобы отдать часть их богатств бедным, на деле крадет у трудолюбивых и экономных и отдает ленивым и расточительным.