— При его славе и твоей сообразительности…

— Скажи ей спасибо. Вы оставили мне не так многовремени, чтобы ее проявить.

— Я-то при чем? С Сержа и спрашивай…

— Что именно?..

Пашка даже мигнуть не успел, как в разговор вплелся еще одинголос. На этот раз — знакомый: задрыга-яхтсмен, кто же еще!

— А-а.., вот и ты, душа моя. — Получив новыйобъект для желчных высказываний, женщина по имени Лика заметноприободрилась. — Спасибо тебе за эту хренову овсянку… Неизвестно еще,сколько мы будем ее расхлебывать.

— А что я должен был делать, скажи?

После того, как он накрыл меня в электричке? И еще этастерва Афа…

— Одно к одному, — прокомментировал второйпарень. — Лихо ты с ними. Классически.

— Просто привык принимать решения.

— Не задумываясь о последствиях, — вклиниласьЛика.

— Нет… Там все должно быть чисто.

— Чисто?

— Максимум, что они могут выдоить, — этонесчастный случай на железнодорожном транспорте.

— Несчастный случай?

— Ну да… Ее не сбросили, вот в чем дело. Она выпала находу и ударилась виском о сосну.

— Откуда ты знаешь? — синхронно спросили Лика иИгорь.

— О сосне? Это профессиональное.

Я столько раз ездил на этой электричке — вполне можно былоизучить окрестности.

А все остальное — дело техники. Простой расчет. Умениематематически просчитывать все факторы и точно определять расстояние… Как улюбого яхтсмена. Хорошего яхтсмена. Могу поставить свою долю, что дальше несчастногослучая дело не пойдет.

— Да кто спорит… — обрубила Сержа решительнаяЛика. — Только лучше в тот, раз ты поехал бы на машине.

— Я не мог светиться, ты знаешь. Машина на стоянке, онилегко бы это установили… Пойдемте-ка на воздух, что здесь сидеть… Да и ночьтеплая. И за парусом следить надо…

Спустя минуту стойкое преступное сообщество двинулосьнаверх, оставив Пашку в полной растерянности. Единственное, что он вынес извсего этого странного и малопонятного разговора, было то, что эти люди..,вернее, человек.., были причастны к смерти Нео. Да что там причастны — они ибыли ее виновниками. Вернее, виновник был один — задрыга-яхтсмен, стремительнопереквалифицировавшийся в матерого и безжалостного убийцу. От осознания этого уПашки затрещали волосы и вздулась кожа — даже голый среди волков в свете лунычувствовал бы себя в большей безопасности. Если бы только ему представиласьвозможность, он бы бежал отсюда куда глаза глядят под ироническую ухмылку Би-Пи(«слабак ты, Пашка, слабак»), но такой возможности не было.

Яхта все еще скользила по волнам.

И оставаться под кроватью тоже казалось проблематичным: влюбой момент троица вернется, и кто-то из них обязательно завалится сюда, подвеселенький и уже опробованный Пашкой плед. И нет никаких гарантий, что егохудая острая задница тотчас же не вскроется. Вскроется — и еще как.

А если еще Пашка надумает чихнуть, как это обычно и бывает вдетективах, больше смахивающих на фильмы ужасов, — вот тогда ему точно неотвертеться. И жалкая Пашкина жизнь, не идущая ни в какое сравнение с блестящейжизнью Нео, — она и гроша ломаного стоить не будет. И не окажется такой жекрасивой, как блестящая смерть Нео. Его просто утопят как щенка — и все.

И все.

Подстегиваемый безысходностью ситуации, Пашка выскочил из-подкровати и на четвереньках двинулся к носу. И почти сразу же нашел то, что моглобы скрыть его от посторонних глаз: маленькая фанерная дверца, за которой вполнеможно перекантоваться. Ведь не полезут же они сюда среди ночи!

…Так он и оказался здесь, в маленьком чуланчике сбейсбольной битой в боку.

Приспособиться к бите удалось только к утру, когда сталпроступать прямоугольник двери — сначала неясный, а потом все более отчетливый.Пашка периодически впадал в полудрему, несколько раз он готов был даже вывалитьсяв проход, но в самый последний момент что-то спасало его. Быть может, то, чтоон постоянно думал о Лене, о далекой, оставшейся в Питере Лене, котораянаверняка сейчас спала и видела сны, и (чем черт не шутит) по краешку этих сновбродил и Пашка.

И уже перед самым утром, когда прямоугольник двери сталособенно явственно резать глаза, Пашка все-таки заснул; опустился на пол,свернулся калачиком и заснул. И даже не помнил, как проснулся — от самогопрозаического желания на свете: ему захотелось в туалет. Сейчас он встанет,пройдет несколько шагов — как раз до срамного ведра, которое ставила на ночьбабка, чтобы каждый раз не таскаться к сортиру посреди грядок с кабачками.

Все еще не разлепляя глаз, он выполз в коридорчик. Но ведратак и не нашел.

И только потом сообразил, что находится он вовсе не дома,под ворчливым бабкиным крылом, а в осином гнезде преступников со стажем.Впрочем, соображать было уже поздно. Глаза открылись в самом неподходящем месте— как раз между кухней и отсеком с койкой.

Неизвестно, что случилось бы с Пашкой, если бы революционнаятройка продолжала заседать. Но в наличии имелось только одно ее звено — да и токрепко спящее. Крепко спящее звено было накрыто пледом почти по самую макушку ибыло черноволосым и явно мужеского полу, из чего Пашка сделал вывод, что это немогут быть ни яхтсмен, ни Лика. Что это — третий: живчик с бабьим смехом поимени Игорь. На крючке перед отсеком болталась одежда живчика: джинсы, футболкаи жилетка — почти такая же, какая была у Нео.

А из верхнего кармана жилетки выглядывал телефон.

Мобильный телефон, если верить все тем же детективам, такпохожим на фильмы ужасов. Вожделенная близость телефона напрочь вышибла изПашки мысль о «пи-пи», и он, трясясь от страха и все время оглядываясь начерноволосую макушку, вытащил мобилу из гнезда.

Если владелец мобилы проснется — ему несдобровать.

Но владелец и не думал просыпаться.

Более того, он сладко причмокивал во сне, источая вокругсебя свежескошенный запах перегара. Остатки бурно проведенной ночи тоже впечатляли:несколько переполовиненных бутылок с дорогим спиртным, парочка — пивных снепонятным названием «Оболонь» и пепельница, полная тонких белых окурков.Оценив все эти прелести бестрепетным взглядом разведчика, Пашка с телефоном взубах затрусил к своему укрытию. Неизвестно, как работает эта маленькая адскаямашинка, но попытаться все же стоит.

Забившись в каморку, Пашка перевел дух и принялся изучатьнебольшое табло.

Табло оказалось включенным, на нем чернели буквы «NWGSM», влевом углу покоилось время (06:03), а справа находилась надпись «меню».

После бесплодного тыканья на кнопки, которое заняло 25минут, Пашка наконец-то въехал в систему. Он набрал номер домашнего телефонаЛены и нажал кнопку с зеленой приподнятой трубкой. И едва не сошел с ума отрадости, когда на том конце послышались длинные, умиротворяющие гудки. Пашканасчитал их ровно семь, прежде чем трубку сняли.