В эти минуты он всегда вспоминал женщину, которая любилавот так сидеть и любоваться городом. Только не Парижем. Она смотрела на Москву,а Илья теперь всегда думал: понравилась бы ей французская столица? Что бы онасказала, как бы улыбнулась или нахмурилась...

Просто хотелось услышать её голос.

До сих пор хотелось.

Говоров старался на своих воспоминаниях и несбывшихсямечтаниях не зацикливаться. У него не было на это времени, он намеренноотгораживался от тоскливых мыслей и непривычных душевных терзаний. Поставил длясебя точку в той истории на первый день семейной жизни. Точку поставил жирную,была бы возможность - и ногой бы наступил, чтобы расползлась в разные стороны изакрыла собой всё, что лезло наружу - воспоминания, печаль, волнение...

Для себя он эту историю закончил после слов Сазоновой,точнее, Ксении. Она его поздравила, а у него внутри всё оборвалось. Почему-тоэти слова задели сильнее всего. Ударили, обидели, и Илья остался со своейобидой, не зная, что с ней делать и как от неё излечиться.

Стало обидно, что Ксения от него отгородилась, а он неможет поступить также. Он не только трус, но и слабак, он даже с самим собойсправиться не может. Потому что не знает, в какой угол забиться, чтобы егоникто не трогал. В первый момент, когда Лена ему это сказала, Говоровпочувствовал такую злость и досаду, что если бы Ксения была рядом, он бы...схватил её и хорошенько встряхнул. Чтобы она поняла, что для него всёпроисходящее тоже тяжело. Что ему не просто было решиться. А она этого,кажется, не понимает.

Свадьба его вымотала. Ему было не до гостей и не доневесты. Хотелось на ком-то выместить свой гнев, мстительно поглядывал всторону Сазоновой, но та после их разговора потеряла к нему всякий интерес. Еёповедение вызывало ещё большее раздражение.

За тот день Илья очень многое про себя понял. И теоткрытия, которые он сделал, его совсем не порадовали. Выходило так, чточеловек он... прямо скажем, так себе. Неплохой, но и хорошего никому ничего несделал. Не стремился он никогда быть хорошим. Его всё устраивало, большихпроблем и препятствий в жизни не возникало, и он жил так, как жилось, особо ненапрягаясь и совесть свою лишний раз не тревожа. Считал, что не обязанотчитываться. Это и было смыслом - объяснить всем, что те границы его свободы,которые он сам установил, нарушать нельзя. Только не понимал, что границы онсоздал, и расширять их не устаёт, а вот свободы уже давно и в помине нет. Былирегулярные дерзкие вылазки на волю, и неловкие, суетные возвращения, признаниесобственных ошибок, но как бы нехотя, свысока...

Всё это самообман. Наверное, свободных людей и нет вмире, а если они есть, то им не завидовать, их жалеть надо. Если ты свободен,как ветер, то ты никому не нужен.

Этот вывод Говоров сделал неожиданно и не совсемсвоевременно. На собственной свадьбе. Когда нужно было всем улыбаться,чувствовать себя счастливым, а Илья вдруг понял, что чуть ли не всю жизнь вралсамому себе, прикрывал тем самым свои слабости. Ему удобно было заблуждаться. Ивот к каким последствиям этот самообман привёл. Он перестал себе принадлежать.

К концу вечера он заметно набрался, запивал тоску истрашные выводы, которые сделал, и опьянел. Света без конца его теребила,заставляла улыбаться и наступала ему на ногу, когда он принимался нестиоткровенную ахинею, под стать своему настроению. Под конец торжества Света исама начала томиться, и когда пришло время оставить гостей одних, обрадовалась.Взяла новоиспеченного супруга под руку, и они направились к выходу избанкетного зала. Говоров ухмылялся. Он не был безобразно пьян, даже сильно пьянне был, не качался и не спотыкался, но мозг был затуманен и идеи выдавал сплошьнегативные.

Хорошо хоть ехать никуда не пришлось. Номер дляновобрачных был заказан в том же отеле, и Свете пришлось лишь втолкнуть Илью влифт, чтобы скрыться с чужих глаз. Но прежде чем двери лифта успели закрыться,в кабину вошла Людмила Алексеевна. Посмотрела на сына, неодобрительно качнулаголовой и принялась нервно обмахиваться платком.

Илья прислонился к стене кабины, сунул руки в карманыбрюк, и для начала посмотрел на жену, потом на мать.

- Ну что вы в самом деле... - начал он со второйпопытки. - Всё ведь в порядке...

- В порядке? - Света от негодования даже ногой топнула.- Как ты мог напиться?

Говоров обиженно выпятил нижнюю губу и снова глянул намать.

- Мам, чего она от меня хочет?

- Илья, прекрати, - одёрнула его Людмила Алексеевна.Потом поинтересовалась: - Ты сегодня ел?

Он деловито кивнул.

- Утром.

Мать его ответу неожиданно обрадовалась, повернулась кСвете.

- Вот видишь? Вот он и опьянел, - а затем сновапринялась за него. - Ты как маленький! Почему за тобой постоянно приходитсяследить? Теперь ещё и за тем, ел ты или нет?

- Я же женился, мамуль, мне некогда было. Разве я могдумать о чём-то другом?.. И когда мы вообще приедем? Или мы сразу в райскиекущи поднимаемся?

- Замолчи, - попросила Света, одёргивая юбку свадебногоплатья. Говоров зевнул и послушно примолк.

Номер был шикарный. Просторный, с огромной кроватью подбалдахином и атласными подушками. Илья перед постелью в задумчивостиостановился. С интересом разглядывал, но думал совсем не о молодой жене.Подумал о том, что бы он с Ксенией на этой постели сделал... попадись она емупосле её дурацких поздравлений.

Да и балдахин бы ей безусловно понравился... По крайнеймере, посмешил.

- Илья, я заказала тебе ужин, - возвестила мать, отрываяего от интересных мыслей.

Он обернулся и увидел, что она помогает Свете снятьфату. Илья понаблюдал за ними, затем снял пиджак, скинул ботинки и практическирухнул на кровать. Сложил руки на животе и закрыл глаза. Слышал шуршаниематерии, как Света с его матерью о чём-то негромко переговаривались, и изинтереса приоткрыл один глаз, покосился на них. Света стояла, уперев руки вбока, а мать споро расшнуровывала корсаж её платья. В глубине сознаниямелькнула мысль, что делать это, наверное, должен был он. А он вместо этоголежит, свесив ноги с кровати, и думает о том, что совсем не готов к супружескойжизни. В смысле, вот прямо сейчас ну никак не готов. Да и вообще настроениеоткровенно пакостное, а не романтичное.

В дверь постучали, но никто открывать не пошёл. Света иего мать были заняты "разоблачением" невесты, а ему было леньвставать.

Света не выдержала первой и воскликнула:

- Илья!

Он всё же поднялся и пошлёпал к двери. Забрал уофицианта тележку с ужином, уселся в кресло в гостиной и снял крышки со всехтарелок. Есть хотелось так, что голова кружилась.

Через некоторое время из спальни показалась жена, уже влёгком шёлковом халате, и остановилась, наблюдая за тем, как Говоров наливаетсебе вина и жуёт бутерброд с икрой. Сложила руки на груди и нахмурилась.Людмила Алексеевна тоже вышла из спальни, взглянула на сына, а потом подошла кневестке, погладила ту по руке и что-то прошептала ей на ухо, затем ободряющеулыбнулась. И направилась к двери.