он двигается, как говорит… тихая улыбчивая тайна, которая его овевает и побуждает меня воображать его себе. Но в самом романе говорит он, от первого лица, и, может, иногда его внимание привлекает, но лишь ненадолго, кто-то, кого он однажды опишет: это буду я-действительный, в романе. Появление автора в совершенно второстепенной роли в самом деле лишь как бы мельком.

В романе Альбан Николай Хербст действительно присутствует среди персонажей как Человек-в-костюме. Какую функцию он там исполняет – об этом потом, а пока скажу, что его внешность (по имени он не называется) достаточно узнаваема, но, конечно, только для немецких читателей, знакомых с его творчеством: бритая голова, некоторое щегольство в одежде (вечером – костюм с галстуком, даже в тропиках)… Впрочем, подтверждение его присутствию в романе можно найти и в дневнике второго круиза. Уже 1 апреля, в день посадки на судно, Хербст пишет (https://litblogs1.rssing.com › chan-26369980 › all_p82): «(К ужину, само собой, галстук, даже если я буду единственным из пассажиров, кто носит что-то подобное)».

С первого же дня, только поднявшись во Фримантле на борт «Астора», Хербст пытается представить себе, что на лайнере находится и Грегор Ланмайстер, а пока присматривается к пассажирам. Среди них он к концу путешествия найдет почти всех персонажей для своего романа.

Фримантл, 1 апреля 2014 (Des In den Abends erster auf den zweiten Tag: https://litblogs1.rssing.com › chan-26369980 › all_p82):

Теперь, значит, я уже на море. <…>

И на палубе.

Музычка.

Но не моя. Так что я спасаюсь бегством, но не спеша, на шлюпочную палубу, уровнем ниже, и, едва добравшись до нее, сразу понимаю: здесь будет сидеть Грегор Ланмайстер. Здесь тихо. Сюда он всегда будет приходить, когда захочет побыть наедине с собой. Мне, собственно, остается только ждать, он сам шагнет в поле моего зрения.

Для романа состав пассажиров и без того идеален: почти все – пожилые люди.

В тот же день он знакомится с директором отеля (Hotelchef) Кристианом (в романе это будет доктор Бьернсон) и с барменом (из «Ганзейского бара») по кличке Sugar.

Третий день путешествия, 3 апреля 2014 (Indischer Ozean ff. In den Abend (6): https://dschungel-anderswelt.de › des-in-den-abends-zw…):

Вчера ночью маленький дуэт, в «Капитанском баре» [в «Капитанском клубе», Хербст еще не запомнил название. – Т. Б.], закончил «Арией» Баха. Манера обеих исполнительниц внезапно стала другой, после всей бывшей прежде шлягерщины, и потом они уже не захотели больше играть или, может, специально оставили эту вещь на конец программы. Хотя на заднем плане продолжалась «работа!», то есть по ту сторону от барной стойки включили кофейную машину, да и по эту сторону некоторые гости продолжали болтать, другие будто вдруг действительно услышали музыку. Она поднялась сквозь это пространство, посреди прогулочной палубы, поднялась и, как, пожалуй, и следует арии, воспарила и встала, воздушным столбом, в «точке спасения», как недавно написал Том [=один из блогеров, отвечая на предыдущую публикацию Хербста].

В тот же день, вечером (Zwischenmeldung: Sturm. In den Abend 7):

В данный момент у меня впечатление, что члены команды в конечном счете интересней, чем пассажиры. Но оно может быть обманчивым, во всяком случае в такой обобщенной форме. Ведь здесь есть, например, Патрик, ирландец, который одно время работал и в Германии как лесоруб в Шварцвальде, «я в жизни много чем занимался». Он, со своей элегантной спортивной шляпой, выглядит дерзким, ему около пятидесяти, угловатое лицо, узкое, почти худое; тяга к авантюрам и насмешка в глазах, и общается он с самыми молодыми пассажирами. Это тоже сюда относится: люди находят друг друга. Да, он, по его словам, и на «Асторе» когда-то работал, много лет назад, действительно, санитаром в судовом госпитале. <…>

[Патрик, значит, в действительности был пассажиром на «Асторе», но в прошлом, как и в романе, работал там санитаром. – Т. Б.]

А он, господин Ланмайстер, так мне и не встретился. Зато мне уже несколько раз попадались на глаза три или четыре мужчины, гарантирующие, как и Патрик, какие-то интересные истории и отличающиеся сильным своеволием. Один определенно напоминает Мелвилла, другой Хемингуэя, в его поздние годы, а один даже Толстого, из-за гигантской белой бороды; тот, между прочим, – Толстой – висит как живописный портрет, пусть и не очень хороший, но уж какой есть, на прогулочной палубе, по правому борту, а за спиной у него – Пушкин.

5 апреля 2014 (Der vierte auf den fünften Tag: https://dschungel-anderswelt.de ›…):

Когда погода проясняется, играют танцевальную музыку, снаружи перед [Ганзейским] баром, и вчера ночью четыре пары танцевали. Кто хочет покоя, кротко удаляется на шлюпочную палубу и смотрит, не сидит ли там господин Ланмайстер. Я его пока не видел, но уверен, что в какой-то из кают живет он. И просто еще не хочет в мой текст. Зато я занимаюсь собиранием разных типов – это надо понимать не в уничижительном смысле, я имею в виду представителей определенных типажей. <…>

Татьяна Беспалова, скрипачка, каждый день по многу часов упражняется, вместе со своей партнершей-пианисткой, Катериной Родиной; они играют так называемую классику, правда, и из нее только самое популярное. Когда они это делают в «Капитанском клубе», посреди прогулочной палубы, их порой бывает сердечно жаль, поскольку слушателей зачастую всего три-четыре человека, в лучшем случае десять. Здесь рассказывает себя чья-то судьба, одна из многих судеб, с которыми мы встречаемся на борту – среди членов экипажа; пассажиры в любом случае находятся в привилегированном положении. Когда Чарли вчера пел, подражая Рэю Чарльзу[76] и, ясное дело, ужасному как всегда Элвису[77], но еще и исполнил песню одного черного певца, чье имя я забыл, плевать, нет, не плевать…

…как бы то ни было: это была тоскующая песня для всех, кто вдали от родины, а рядом со мной стояла украинская официантка и тихо подпевала. И внезапно у нее потекли слезы – как она рассказала? уже два года, как она не была дома? а там ее пятилетний сын…

И другие трогательные картины:

Старая, очень старая семейная пара, в темноте на шлюпочной палубе, рука в руке, оба уже не могут нормально ходить, но он – кавалер! – придерживает для нее тяжелую дверь: ритуал, действительно требующий времени. Это путешествие дает старым людям то, чего они, возможно, уже не имели, дает им почувствовать наполненную бесконечность: это самое время. (Видите? Опять господин Ланмайстер дотронулся до моего