по столу. — Этот человек — не просто лекарь. Он угроза для нашей власти. Ему доверяют больше, чем нам. Он стал их символом надежды. Сегодня они ждут его выздоровления, а завтра будут требовать, чтобы он управлял городом.

— Элиэзэр никогда не проявлял интереса к власти, — заметил Ханум, но голос его звучал уже менее уверенно.

— Сейчас — нет. Но как долго это продлится? И даже если он не захочет власти, люди будут просить его об этом. Ты ведь знаешь толпу. Они всегда ищут того, кто станет их героем.

Ханум отвернулся, снова взглянув в окно. В голове роились мысли. Он понимал, что в словах Тивериуса есть доля правды. Толпы, собравшиеся у дома Кости, не исчезали. Люди считали его чуть ли не посланником небес.

— Что ты предлагаешь? — наконец спросил он, не оборачиваясь.

— Убрать его, — спокойно произнёс Тивериус.

Эти слова заставили Ханума вздрогнуть. Он обернулся, в его глазах промелькнула тревога.

— Ты хочешь, чтобы я убил главного лекаря? — прошептал он.

— Я хочу, чтобы ты защитил своё место, — резко ответил Тивериус. — Если ты не сделаешь этого, вскоре весь город будет принадлежать ему.

— Это опасно. Люди взбунтуются, если узнают.

— А кто сказал, что это нужно делать открыто? — Тивериус ухмыльнулся. — У нас достаточно людей, которые могут сделать это тихо. Он всего лишь человек, пусть даже и со странными дарами.

Градоначальник молчал, снова поворачиваясь к окну. Его лицо окаменело. Он понимал, что перед ним стоит нелёгкий выбор: рискнуть и устранить угрозу или наблюдать, как власть ускользает из его рук.

Ханум внимательно слушал Тивериуса, но его мысли были далеко. Образ его дочери, радостно играющей в саду, вставал перед глазами, словно напоминая ему о том, что её жизнь была спасена благодаря Элиэзэру. Как он мог отнять жизнь у человека, который вернул её ему?

Однако Тивериус продолжал:

— Ты должен понять, Ханум, этот человек стал центром внимания. Если мы не начнем действовать сейчас, последствия будут необратимыми.

Градоначальник, нахмурив брови, сделал шаг к столу и опёрся на него, словно собираясь набраться сил.

— Тивериус, я не желаю смерти главного лекаря, — произнёс он медленно. — Этот человек спас мою дочь. Без него её бы уже не было среди живых.

— Я понимаю твои чувства, но вспомни: что для тебя важнее —жизнь в нищите, в лучшем случае или твоя власть? — Тивериус сделал паузу, затем добавил: — Если не хочешь убивать его, то что предлагаешь? Сидеть сложа руки, пока он становится центром притяжения для всех?

Ханум долго молчал, а затем тихо сказал:

— Если убрать его физически — это вызовет подозрения. Горожане уже боготворят его. Начнётся хаос.

— Согласен, — кивнул Тивериус. — Поэтому нужно действовать осторожно. Мы можем создать ситуацию, в которой его смерть покажется случайной. Например, несчастный случай. Отравление, падение, болезнь… Он человек, как и все. Всё можно подстроить.

Ханум нахмурился ещё больше. Ему было противно даже думать об этом, но он понимал, что Тивериус не отступит.

— Болезнь? — переспросил он, медленно поднимая глаза на Тивериуса.

— Почему нет? — тот пожал плечами. — Никто не усомнится, если он заболеет и скончается. Считают ли его святым или нет, он всё равно смертен.

— А если он исцелит себя? — пробормотал Ханум.

Тивериус усмехнулся:

— Даже если он сможет это сделать, у нас есть другие варианты. Мы можем подстроить нападение. Лекарь, какой бы он ни был могущественный, не устоит перед кинжалом в тёмном переулке.

— Это всё слишком рискованно, — резко ответил Ханум.

— Рискованно? — Тивериус шагнул ближе, его голос стал жёстче. — Знаешь, что по-настоящему рискованно? Оставить его в живых и дать ему время укрепить свою власть.

Ханум задумался. Он чувствовал, как внутри борются долг перед дочерью, которую спас Элиэзер, и инстинкт самосохранения. Его власть висела на волоске, но пойти на убийство… это была черта, которую он не хотел переступать.

— Дай мне время, — наконец произнёс он, отходя к окну. — Я должен подумать.

— Хорошо, — холодно ответил Тивериус. — Но долго думать не советую. Время играет против нас.

Он поклонился, не дожидаясь ответа, и покинул кабинет. Ханум остался стоять у окна, глядя на экипаж, который исчезал за воротами. Внутри него росло тяжёлое чувство: что бы он ни решил, последствия будут разрушительными.

Всё же Ханум решил прежде, чем предпринимать какие-либо меры, поговорить с Элиэзером. Ведь возможно удастся с ним договориться. Например, что тот уедет из его города. Это было бы куда лучше смерти.

Ханум сидел в экипаже, его лицо отражало тяжёлые раздумья. Он осторожно выглянул в окно, когда экипаж замедлил ход. Толпа людей, словно муравейник, облепила дом главного лекаря. Они сидели у костров, переговаривались и просто ждали.

— Что это за безумие? — пробормотал Ханум, нахмурившись.

— Ваше превосходительство, — обратился к нему кучер, обернувшись через плечо, — люди тут уже несколько дней. Они говорят, что главный лекарь скоро должен явиться.

— Так много? — удивился Ханум, прищурившись, пытаясь разглядеть толпу. — Никогда не думал, что люди могут вот так поклоняться простому врачу.

Кучер пожал плечами, но ничего не сказал. Экипаж остановился, и Ханум, поправив мантию, вышел наружу.

Толпа разошлась, освободив ему путь. Некоторые переговаривались шёпотом, с удивлением глядя на градоначальника. Другие, казалось, не замечали его, их взгляды были прикованы к дому.

Поднявшись к двери, Ханум постучал. Дверь открыла Ханна. Её лицо было усталым, но она встретила гостя с уважением.

— Ваше превосходительство, — она слегка поклонилась. — Чем могу помочь?

— Я пришёл навестить главного лекаря. Хочу поговорить с ним лично.

Ханна кивнула, отступая в сторону.

— Проходите. Сейчас позову хозяина.

Ханум вошёл в дом, его взгляд скользнул по убранству. Всё было просто, но опрятно. Однако в воздухе чувствовалась какая-то гнетущая тишина.

— Хозяин сейчас спустится, — добавила Ханна, исчезая в одной из комнат.

Ханум сел в кресло и задумчиво посмотрел на окно. Вскоре он услышал тихие шаги, и, обернувшись, замер.

Спустившийся по лестнице мужчина был едва узнаваем. Костя выглядел как человек, который прошёл через ад. Его лицо осунулось, волосы были растрёпаны, а глаза — пусты.

— Ханум, — глухо сказал он, опускаясь на стул напротив.

— Это ты? — спросил Ханум, хотя ответ был очевиден.

Костя слабо усмехнулся, но эта усмешка