Последние страницы пропитались растительным маслом, зато первые сохранились превосходно, да и разворот радовал качественной печатью.

— Скандалы в любом мире в почете, — пробормотала я, любуясь собственной ошалелой физиономией на фоне покрытого золотыми пластинами могучего торса.

На этот раз газетчики ничего не зацензурили. Наоборот, напечатали снимок сразу на двух страницах — как постер в журнале. Рик занимал от силы треть изображения и, казалось, находился на заднем плане, ну а я играла роль «звезды». Очень надеюсь, что шедшая внизу надпись не означала что-тот вроде: «Запрещено к просмотру лицам, не достигшим совершеннолетия» или «Дамы и господа, воспитывайте своих дочерей правильно, иначе в следующем выпуске тут будут они».

Я пробежалась взглядом по статьям, выискивая знакомые сочетания букв. Едва не проворонила нужную запись — ее крупный шрифт соперничал с названием самой газеты. И что же, черт побери, это означало?! Всего лишь порицание меня, пропащей, или призыв свергнуть шаера, связавшегося с бесстыжей ластонкой?

Гадать не имело смысла.

Я перелистнула страницу и наткнулась на фото сплошь усыпанных черными прямоугольниками цензуры людей, разбегавшихся от полиции. Н-да, для некоторых день Ньепы прошел весело… Уверена, Дракон и правда предпочел бы, чтобы его возрождали посредством оргии, а не жертвоприношения.

Что дальше? Хм… Снимок с какого-то официального мероприятия. Напыщенный господин с улыбкой на губах и брезгливостью в глазах гладит миленького горного дракончика, дракончик заинтересованно смотрит на блестящие туфли изысканно одетой дамы, дама готовится завизжать… Ничего любопытного.

С третьей страницы скалился и плевал ядом пустынный дракон, под ним притулилась небольшая фотография шаерона Викарда.

«У Рендала в подвале держали на цепи пустынного дракона-трехлетку, — вспомнился рассказ шаерона. — Меня толкнули к нему, чтобы потом списать все на несчастный случай. Мы немного поборолись и высадили дверь… Я смог его оседлать, но из-за яда не сумел на нем удержаться. Упал где-то среди болот заповедника, отлеживался до утра. Потом он снова меня нашел… Они ж как собаки — умные и настойчивые. На этот раз я свалился на берегу Далайны. Зато на третий заход получилось его объездить. Хороший экземпляр, а? Самец. Когда пообвыкнет, будет пара нашей самочке из зоопарка», — с этими словами Викард нас покинул.

Ненадолго, правда. Всего лишь до вечера, но я успела изрядно поволноваться. Казалось бы, с чего вдруг? Особо теплых чувств я к шаерону не испытывала, он ко мне — тем более. Жив — и то хорошо. Но Рик переживал так сильно, что его тревога передавалась окружающим. А, может, с закатом Ластонии я попросту стала добрее и решила не зацикливаться на негативе.

Пиликнул кухонный лифт, отвлекая меня от газеты. За заслонкой обнаружился громадный букет. Айвия… Стало быть, Эндер на подходе.

Я повернулась к обрисованному мелом прямоугольнику на стене — двери, которую до сих пор не могла распознать «на глаз». За ней что-то скреблось — полагаю, шаерон пытался использовать пульт. Фигушки! Вот уже двенадцать часов я была полноправной хозяйкой собственных покоев, и никто, кроме разве что слесаря, не смог бы открыть новый замок.

Поскребывание прекратилось и раздался стук в дверь. Я выждала секунд десять, затем с затаенной гордостью нажала на элемент мозаики, специально для меня покрашенный в приметный ярко-алый цвет.

— Доброе утро, сир! — воскликнула с преувеличенной радостью. — Не ожидала вас здесь увидеть!

«Думала, ты приличия ради изобразишь глубокое раскаяние и исчезнешь из виду на пару лет», — просилось на язык.

— Если не здесь, то где? — Наряд Эндера поражал воображение обилием серебряного шитья. — За решеткой? Не обольщайся, киса. Заговоры проходят, шаероны остаются. Это закон природы.

— Мне милее закон совести, — не сдержалась я.

Он задумчиво нахмурил лоб.

— Напомни глянуть в словаре, что означает это слово. И… Крошка-кошка, почему на тебе рваная одежда? Это ластонская мода? М-м-м…

«Это мы с моим силовым полем переодевались без помощи Рика», — едва не ляпнула я.

— Последний писк, сир. Особенно дыры на спине. Стильно и прохладно. Не хотите попробовать?

— Немного позже, киса. Меня послали за тобой. Скажи спасибо за букет и пойдем спасать мир.

Горечь в его тоне была слишком явной, чтобы я промолчала.

— Почему именно айвия? Разве эти цветы не напоминают вам о давней потере?

Эндер резким движением отбросил волосы со лба и посторонился, давая мне дорогу.

— Напоминают, — ответил коротко. — В том и суть, моя дикая кошечка. Во всем и всегда есть скрытый смысл.

— Вам нравится себя мучить?!

— Боль показывает, что я живу. Не забивай свою хорошенькую головку философией, киса. Что, надумала прогуляться по лестнице? Пустая трата сил.

Мы спустились на первый этаж, к кабинету дознавателя. Шаерон улыбался, однако я видела: выпад задел его за живое.

— Не пора ли ее отпустить? — знаю, морализаторство — не мой конек, но хотелось закрыть эту тему раз и навсегда хотя бы для себя. — Вы не виноваты в смерти той девушки.

— Виноват. — Эндер не остановился у двери Кано, а направился на задний двор.

— Вы собирались на ней жениться! Она это знала!

Его шаги стали шире и быстрее, я едва за ним поспевала.

— Вот именно, — произнес шаерон, оказавшись снаружи. — Я полюбил служанку и решил на ней жениться. Это погубило бы мое будущее, и она ушла ради меня. Не поступай так с шаером, крошка. Поверь самому закоренелому цинику Долинеи: власть не стоит слез. Честно.

— Сказал тот, кто ради трона едва не угробил брата, — отрезала я, уязвленная наставническим тоном.

Эндер ничуть не обиделся.

— Совершенно верно, — заявил, скалясь. — Поэтому я точно знаю, о чем говорю. 

На забитой автомобилями площадке позади дворца нас уже ожидали. Непривычно суетливый Кано пререкался с водителем массивного внедорожника, активно тыкая пальцем в разложенную на капоте карту. Облепленный пластырями шаерон Викард забавлялся связкой ключей и играл в гляделки со светловолосой девушкой в очках, стоявшей рядом с дознавателем. Рокси смотрела на них, неодобрительно кривя губы, однако от замечаний воздерживалась. Рик находился поодаль — в телефонной будке, окруженный плечистыми молодчиками в строгих костюмах.

— Аня! — Кано заметил меня первым. — Мы вас заждались. Познакомьтесь: это моя племянница Ольетт.

Я обменялась с блондинкой подходящими случаю фразами и заинтересованно покосилась на карту.

— Куда едем? В какое-то историческое место?

— Разве вас не предупредили, леди? — Викард бросил ключи сквозь приоткрытое окно на водительское кресло. — Вы отправляетесь домой.