и США попытаются использовать свое влияние на правительства этих стран, чтобы наказать Румынию после окончания войны. Как выразился Кондукэтор на заседании Совета министров 16 декабря 1941 г., в момент советского контрнаступления под Москвой и момент своих первых сомнений в способности Германии победить, одним из возможных сценариев окончания войны было согласование «компромиссного мира за зеленым столом, за которым или позади которого будет стоять жид»[1161]. Как выразился М. Киллингер в своем донесении в Берлин от 13 марта 1943 г., маршал изменил свою позицию в отношении «окончательного решения еврейского вопроса» по немецкому образцу не из экономических или гуманитарных соображений, а с целью не «настраивать против себя западные демократии»[1162].

С определенной точки зрения И. Антонеску отличался постоянством: хотя он желал очистить страну от всех меньшинств, он всегда полагал, что его конкретные действия должны учитывать международное положение Румынии. В 1941 г., будучи уверен, что немцы выйдут из войны победителями, он считал евреев совершенно беззащитными и не замедлил принять против них самые жестокие меры. Но как только он стал сомневаться в способности Германии победить и начал думать о переговорах за «зеленым столом», где решающее слово будет принадлежать англичанам и американцам, он перестал считать евреев беззащитными. Это привело его к выводу, что политика по отношению к евреям должны быть смягчена. Это соображение спасло евреев Старого королевства и юга Трансильвании, а тем самым и ромов, от депортации в нацистские концлагеря Польши или в Транснистрию осенью 1942 г. Ромы оказались бенефициарами этого поворота в политике по умолчанию, хотя, как мы видели в предыдущей главе, жандармерия продолжала депортировать мелкие группы ромов в течение еще одного года. Ни Кондукэтор, ни Михай Антонеску не придавали судьбе ромов значения и смотрели сквозь пальцы на столь «мелкое» нарушение их приказов.

Тем не менее отказ следовать нацистской политике физического уничтожения евреев не привел к отказу от идеи очистить Румынию от этого меньшинства: цель оставалась прежней и в новом контексте, хотя средства ее достижения изменились. Правительство решило облегчить эмиграцию евреев в Палестину, которая на тот момент была единственным доступным направлением для желающих покинуть страну евреев. Хотя такая эмиграция и считалась «добровольной», на самом деле она была, конечно, вынужденной. Эмиграция также была крайне опасным и дорогостоящим предприятием. Поскольку правительство берегло надежные суда для военных нужд, эмигрантов перевозили на небольших, плохо оснащенных суденышках. Британцы не разрешали евреям возвращаться в Палестину в большом количестве и оказывали давление на Турцию, требуя отказать евреям-эмигрантам в транзитных визах. И все-таки вопреки этим, казалось бы, непреодолимым препятствиям евреи эмигрировали малыми группами (большей частью нелегально) в 1940–1941 гг. Эмиграция почти прекратилась после 24 февраля 1942 г., когда небольшое румынское судно Struma с приблизительно 760 еврейскими беженцами на борту, которому турки отказали в разрешении войти в свои территориальные воды, было торпедировано (вероятно, по ошибке) и потоплено советской подводной лодкой недалеко от Стамбула; при этом спаслись только два пассажира[1163].

В конце 1941 – начале 1942 г., когда антисемитская политика румынского правительства достигла своего апогея, эмиграция евреев была почти невозможной. 19 декабря 1941 г. Михай Антонеску заверил немецкого посла М. Киллингера, что с этого момента эмиграция евреев в Палестину будет запрещена[1164]. Но обещания своего он не сдержал, и Struma вышла в море с разрешения румынского правительства. В последующие месяцы, еще до принятия решения о приостановке депортаций, правительство не отказывалось от идеи возобновления и ускорения эмиграции евреев. Как выразился Михай Антонеску на заседании Совета министров 30 июня 1942 г., у него не было возражений, если бы «румынское государство смогло проводить политику эмиграции, чтобы вывести из страны как можно больше чужеродных элементов»[1165]. Когда правительство отказалось от депортаций, поощрение эмиграции оставалось единственным способом «решения еврейского вопроса». В октябре 1942 г. была создана межведомственная комиссия для изучения данного вопроса с участием К. Василиу, Т. Драгоша и других сановников; в правительственных кругах обсуждались различные проекты облегчения эмиграции (при этом приоритетными являлись темы, касающиеся способов лишения отъезжающих евреев их капиталов)[1166]. Немцы, узнав о возобновившемся интересе румын к эмиграции евреев, запротестовали и оказали давление на Болгарию, чтобы она отказалась выдавать транзитные визы румынским евреям[1167]. Однако румыны остались непреклонны. В меморандуме от 13 марта 1943 г., составленном в ответ на немецкие протесты, правительство заявило: «По нашему мнению, для решения еврейского вопроса в Румынии существует единственный выход: эмиграция»[1168].

В начале 1943 г. доктор В. Фильдерман направил правительству петицию с просьбой разрешить ему организовать эмиграцию 5 тыс. еврейских детей-сирот из Транснистрии, и правительство дало согласие. Возникли задержки вследствие германского давления на Болгарию с требованием не выдавать транзитные визы эмигрантам-евреям, а также нежелания румынского правительства выделить государственные суда для этой операции. Транспортировка началась только 24 марта 1944 г., и до 15 мая Румынию покинули всего лишь около 1 тыс. еврейских сирот на пяти судах малого размера. Всего во время войны из Румынии в Палестину удалось эмигрировать лишь примерно 5 тыс. евреям[1169].

В целом чем меньше оставалось шансов на победу Германии и ее союзников, тем более умеренной становилась румынская политика в отношении евреев. Еще 20 марта 1943 г., выступая на заседании Бюро по вопросам мира, Михай Антонеску выразил свою озабоченность тем, что Европа воспринимала румын – «самый терпимый, христианский по своему духу народ» – как гонителей евреев[1170]. Ион Антонеску также был озабочен тем, чтобы его не сочли ответственным за судьбу евреев на оккупированных территориях Советского Союза[1171]. В конце 1943 г. румынское министерство иностранных дел разослало всем своим консульствам за рубежом инструкции предоставить въездные визы всем румынским евреям, проживающим за рубежом и желающим вернуться в Румынию. Таким образом, министерство пересмотрело свою прежнюю политику, позволявшую немцам применять к румынским евреям, проживающим вне Румынии, ту же политику «депортации на восток» (бюрократический эвфемизм, означавший с начала 1942 г. их уничтожение), которую они применяли к собственному еврейскому населению и евреям – гражданам оккупированных ими стран[1172].

И тем не менее даже после отказа от политики депортаций Ион Антонеску не допускал возвращения к положению, существовавшему до введения осенью 1940 г. антисемитских мер. Еще 18 августа 1944 г., т. е. уже после высадки союзников в Нормандии и разгрома Красной армией немецкой группы армий «Центр» в Белоруссии и восточной Польше, и всего лишь за несколько дней до нового советского наступления в Бессарабии и Молдове, которое вскоре приведет к падению его режима, Кондукэтор запретил эвакуировать евреев из городов в провинцию (такие эвакуации производились для уменьшения потерь от воздушных бомбардировок). Согласно