октября. Следовательно, сделанное Михаем Антонеску в этот день заявление свидетельствовало об эволюции правительственной политики, но не было кардинальным поворотным пунктом, поскольку оно относилось лишь к депортациям в Транснистрию, в то время как решение отказаться от планов депортации в Польшу было принято несколькими неделями ранее. Возможно также, что в тот момент правительство еще рассматривало возможность возобновления политики депортаций в случае, если чаша весов войны склонится в пользу Германии и ее союзников.

Эти перемены в политике по отношению к евреям и по умолчанию к ромам и другим меньшинствам, стали возможны в контексте переосмысления лидерами Румынии ее международного положения. Этот тезис был недавно подробно и убедительно развит немецким историком Себастьяном Балтой в монографии о внешней политике Бухареста в годы Второй мировой войны. Как показал С. Балта, румынские лидеры и в частности министр иностранных дел Михай Антонеску уже с весны 1942 г. придерживались взглядов на вероятный исход войны, весьма отличных от немецких. Хотя в то время румыны еще продолжали считать вполне возможной победу немцев на востоке, они полагали, что в любом случае война завершится мирной конференцией, на которой Германии и ее союзнице, Румынии, придется вести переговоры с Великобританией и Соединенными Штатами. Другими словами, они уже не верили в безоговорочную победу держав Оси над союзниками по антигитлеровской коалиции. С. Балта датирует первые попытки контактов румын с англичанами и американцами концом весны 1942 г., когда румыны уже мечтали о заключении державами Оси сепаратного мира с западными державами. Такой мир, как надеялись румыны, позволил бы создать антисоветскую коалицию, в которой участвовали бы западные державы и Германия с ее союзниками. Хотя эти надежды и были совершенно наивными, поскольку зиждились на неверном понимании масштабов вовлеченности западных держав в войну на уничтожение с гитлеровской Германии и ее союзниками, они привели к глубоким изменениям в большой стратегии Румынии[1153].

Самым зримым признаком стратегической переориентации Бухареста было создание Михаем Антонеску комиссии по подготовке документов для использования на мирной конференции. Вице-председатель Совета министров и министр иностранных дел объявил о создании этой комиссии, ставшей впоследствии известной как Бюро по вопросам мира, на специально подготовленной встрече представителей правительства и экспертов министерства иностранных дел из академических кругов, состоявшейся 16 июня 1942 г. Правительство поручило бюро подготовить различные материалы – статистические, исторические, пропагандистские и т. п., – которые могли бы быть использованы на таком форуме и вокруг него для обоснования территориальных требований румын. Михай Антонеску мыслил в терминах опыта переговоров после Первой мировой войны и желал избежать повторения того, что он считал слабым местом Румынии в Версале. По окончании Второй мировой войны, настаивал он, его страна будет намного лучше подготовлена к ведению переговоров[1154].

На момент проведения этой встречи немецкое наступление на Восточном фронте развивалось стремительно, и настроение румын было оптимистическим, но к сентябрю 1942 г. ситуация изменилась. Всё больше проблем появлялось в торговых отношениях двух стран. Германии не удалось выполнить свои обязательства по поставкам промышленных товаров, и особенно военного снаряжения, которые она взяла на себя в отношении Румынии в обмен на бесперебойные поставки нефти и продовольствия. Румынские офицеры часто чувствовали себя оскорбленными грубым отношением к ним со стороны немецких коллег и считали, что последние использовали их и их солдат в качестве пушечного мяса, посылая их на самые опасные участки фронта без обеспечения необходимыми боеприпасами, транспортом и даже продовольствием. На Сталинградском фронте, куда румынские 3-я и 4-я армии прибыли в начале осени 1942 г., они были развернуты на флангах наступающей 6-й германской армии в таком плачевном состоянии, что их командование пришло к выводу, что против возможного контрнаступления русских им не устоять. Однако все попытки румын убедить немецкое командование укрепить их участки фронта дополнительными силами или передислоцировать румынские войска разбивались о высокомерную самоуверенность немцев, подозревавших своих союзников в нежелании воевать[1155].

Непрерывно накапливающиеся проблемы обсуждались на двух встречах лидеров обеих стран, которые с румынской точки зрения закончились неудовлетворительно. 22 сентября 1942 г. Михай Антонеску встретился с министром иностранных дел Германии Иоахимом фон Риббентропом. Он безуспешно убеждал последнего заключить формальный договор о союзе Германии и Румынии (с момента вступления в войну против СССР румыны рассматривали свою войну как «параллельную» немецкой). И. Риббентроп отклонил это предложение и взамен попытался убедить своего румынского коллегу, что ситуация под Сталинградом развивается как нельзя лучше и сопротивление русских будет сломлено в течение 48 часов. Как показал на послевоенных допросах (в декабре 1945 г.) Георге Давидеску (Gheorghe Davidescu), который в 1942 г. был генеральным секретарем министерства иностранных дел и в этом качестве присутствовал на переговорах, сразу после окончания беседы с И. Риббентропом он спросил Михая Антонеску, верит ли он оценкам немцев, на что последний ответил, что не верит и что, «вероятно, события примут совершенно иной оборот»[1156].

Согласно свидетельствам Георге Барбула, секретаря и переводчика Иона Антонеску, 10 октября в главной ставке германского командования в Восточной Пруссии состоялась встреча Кондукэтора, здоровье которого к тому времени поправилось, с Гитлером. Беседы протекали еще сложнее, чем при встрече Михая Антонеску с Риббентропом, и все попытки И. Антонеску убедить фюрера в недопустимо тяжелом положении румынских войск под Сталинградом закончились неудачей. Гитлер просто-напросто отказался верить румынскому лидеру. Как писал в своих мемуарах Г. Барбул, И. Антонеску был настолько разочарован и расстроен этой беседой, что на обратном пути в Румынию он сказал своему секретарю: «Германия проиграла войну <…>. Теперь нам нужно сконцентрироваться на том, чтобы не проиграть свою»[1157].

Согласно С. Балте, разнообразные попытки внутри и вне Румынии убедить румынское правительство прекратить депортации евреев оказались успешными лишь благодаря тому, что осенью 1942 г. Ион Антонеску уже испытывал серьезные сомнения относительно способности Германии добиться победы в войне[1158]. Не следует полагать, что Кондукэтор допускал полный крах нацистской Германии – до позднего лета 1944 г. он упрямо отказывался верить в подобный исход. Скорее всего, он и Михай Антонеску рассчитывали, что война закончится своего рода ничьей, в которой ослабевшая, но не сломленная Германия будет всё еще в состоянии оказывать влияние на послевоенное устройство мира. Как сказал Ион Антонеску в августе 1941 г. одному из лидеров Национал-царанистской партии, Николае Лупу, «даже побежденная, Германия останется достаточно сильной, чтобы суметь защитить своих европейских союзников»[1159]. В интересах Румынии всё же было вновь хотя бы отчасти вернуть доверие англо-американцев, оставаясь при этом союзником нацистов[1160]. Оба Антонеску сочли, что в новой ситуации дальнейшие зверства против румынских евреев были противопоказаны, поскольку их соплеменники в Великобритании