— А что обо всем этом думала бабушка? — поинтересоваласьДжулия, даже не пытаясь скрыть своего отвращения. — Где она была в это время?

— Моя бабушка, естественно, была где-то в доме, но,прекрасно понимая, что не может ничего изменить или предотвратить, предпочиталаделать вид, что ничего не замечает. Точно так же она относилась и к бесконечнымлюбовным похождениям своего мужа. — Зак умолк, и Джулия подумала, что он большене собирается продолжать свой рассказ. Но она ошиблась.

— Мой дедушка умер через год после Джастина и даже своейсмертью ухитрился нанести последний болезненный удар по гордости жены. Он погибв авиакатастрофе, направляясь в Мексику в компании молодой манекенщицы.Гаррисоны были владельцами единственной риджмонтской газеты, и поэтому туда непросочился этот пикантный факт, но все их усилия все равно оказались тщетными,потому что эта история еще долго обсасывалась во всех крупных газетах штата ипо телевидению.

— Но почему он просто не развелся, раз уж жена была емунастолько безразлична?

— Я задал своему деду тот же самый вопрос незадолго до егосмерти, перед тем как отправиться в Иель. Мы вдвоем отмечали мое поступление вуниверситет и крепко напились в его кабинете. Может быть, именно потому, что онбыл пьян, он не послал меня куда подальше с моими расспросами, а сказал правду.

Зак потянулся за своим бокалом и залпом проглотил остатокбренди, как бы пытаясь смыть неприятный привкус во рту, который появился послеэтого рассказа.

— Ну и что же он тебе сказал? — спросила Джулия, когдамолчание слишком затянулось.

Зак посмотрел на нее так, как будто совсем забыл о ееприсутствии.

— Он сказал мне, что бабушка — единственная женщина, которуюон когда-либо любил. Все думали, что он женился по расчету, для того чтобыприобщить деньги Гаррисонов к тому, что осталось от его собственного, быстротающего состояния. Тем более что моя бабка была далеко не красавицей. Но вовремя того разговора дед сказал мне, что это не правда, и я ему верю. Да и свозрастом она не подурнела, а скорее наоборот — приобрела то, что называютаристократической внешностью, и стала очень интересной женщиной.

Зак снова замолчал, но теперь Джулия не собиралась отставатьот него.

— А почему ты ему поверил? — спросила она все с тем же нескрываемымотвращением. — Ведь если бы он ее любил, то никогда бы не стал изменять,особенно таким образом.

Губы Зака скривились в сардонической усмешке.

— Чтобы понять это, нужно знать мою бабку. Никто не могсоответствовать ее утрированным понятиям о чести и порядочности, не говоря ужео моем разгильдяе деде. И он это знал. Он рассказал мне о том, что прекратилвсякие попытки вскоре после свадьбы. Единственным из всех внуков, который невызывал у моей бабки скрытого раздражения, был Джастин. Она обожала его.Понимаешь, — объяснил он, невольно улыбаясь собственным воспоминаниям, —Джастин был единственным из всех нас, который внешне пошел в ее породу. Светловолосый,невысокий и вообще очень походил на ее отца. Все остальные, включая моего отца,унаследовали характерные черты Стенхоупов. А я так вообще был их классическимвоплощением. Поэтому дед во мне души не чаял, что, как ты понимаешь, едва лимогло пробудить нежные чувства в моей бабке.

Джулия не понимала. Более того, она подумала, что такоеотношение к собственному внуку, который провинился только тем, что был похож надеда, — самая большая нелепость, какую она когда-либо встречала в своей жизни.Но она оставила эти мысли при себе и спросила:

— Но если твоя бабушка так любила Джастина, то я уверена,что она обязательно бы помогла ему и поддержала, даже если бы он ей во всемпризнался.

— Никогда в жизни! Она презирала слабости. Любые. Егопризнание не вызвало бы у нее ничего, кроме отвращения. — Зак криво усмехнулсяи продолжал:

— Учитывая все вышесказанное, она вышла замуж явно не в тусемью, потому что Стенхоупы, как я уже упоминал, были подвержены практическивсем слабостям, которые только можно себе вообразить. Они пили слишком много,ездили слишком быстро, разбрасывались деньгами направо и налево и совершенно незаботились о стремительно тающем состоянии, как сделали бы на их месте любыемало-мальски рассудительные люди. Их единственным призванием в жизни былополучение от нее максимума удовольствий. Они никогда не заботились о завтрашнемдне и вообще не заботились ни о чем, кроме самих себя, да и даже об этом онизаботились не особенно тщательно. Возьмем, к примеру, моих родителей. Ониразбились, возвращаясь домой с пьяной вечеринки и мчась по заснеженной дорогесо скоростью более ста шестидесяти километров в час. Дома их ждали четверодетей, которые нуждались в них, но им было на это глубоко и категорическинаплевать.

— А Алекс и Элизабет пошли в родителей?

— Алекс и Элизабет унаследовали все крайности и слабостиСтенхоупов, — ответил Зак ровным, невыразительным голосом, как будтоконстатируя совершенно не касающийся его факт. — К шестнадцати годам они ужевсерьез увлекались выпивкой и наркотиками. Элизабет успела сделать аборт.Алекса дважды задерживала полиция за наркотики и азартные игры. Естественно,его тотчас же отпускали без всяческих последствий. Правда, справедливости радиследует отметить, что с ними рядом не было никого, кто мог бы наставить их напуть истинный. Это могла бы сделать только бабка, но дедушка не желал дажеслышать об этом. Да если бы она и попыталась вопреки всему, то вряд личего-нибудь добилась — ведь мы жили дома всего лишь пару месяцев в году, вовремя летних каникул. По настоянию деда все остальное время мы проводили всамых дорогих закрытых частных школах. А в подобных заведениях всем абсолютноначхать на то, чем ты занимаешься, до тех пор пока тебе удается выходить сухимиз воды и не создавать лишних неприятностей.

— Значит, бабушка не особенно любила твоих младших брата исестру?

— Совершенно верно, и они отвечали ей взаимностью. Правда,бабка считала, что из них может что-то получиться, если их вовремя взять вежовые рукавицы.

Джулия очень внимательно слушала его рассказ. Более того,еще внимательнее следила за малейшими изменениями выражения его лица имодуляций голоса. И хотя, рассказывая о семействе Стенхоупов и ихмногочисленных слабостях, он автоматически причислял себя к ним, Джулия уловилалегкое презрение, сквозящее в его рассказе. Кроме того, ей удалось сделатьнесколько весьма любопытных выводов из того, чего он не договорил.

— А ты? — осторожно спросила она. — Ты-то сам как к нейотносился?

Зак удивленно посмотрел на нее:

— А почему ты думаешь, что я относился к ней не так, какАлекс и Элизабет?

— Мне почему-то так кажется. Зак согласно кивнул. Он неуставал удивляться проницательности и чуткости Джулии.