что сегодня собрались только мы одни? – спросила она.

– Потому что сегодня – есть только мы! – отозвался Паша. – Как в старые добрые времена.

– Так, что мы еще не решили? – поднял голову Руслан.

– Названия нет, – сказала Марина.

– Просто стихи? – с ходу придумал Поль.

– Уже где-то было, – ответил Антон.

– Ну предлагай сам.

– Может, что-то с летом связанное? Что-то простое…

– Как ты только что сказал? – Надя повернулась к Паше. – Есть только мы? Точно, а ведь это название!

– Да? – засомневался он. – Немного напоминает «нигде кроме».

– Ну и пусть! Мы когда сидим здесь или где-то еще – весь мир исчезает, вы замечали? Есть только мы – и ничего больше нет.

– А что, звучит неплохо, – поддержал Надю Руслан. – Но я бы сократил. Только мы.

– Да, это лучше, – одобрил Антон.

– Я не против, – сказала Марина.

– Мне нравится, – согласилась Аня.

– Ура! – крикнула Лида и подняла свою кружку.

– Угу, угу, – кивнул Дон, записывая что-то в телефоне, – наверное, новое стихотворение.

– Я как все, – сказал Ветров, который сегодня молчал почти весь вечер.

– Тогда готовьте новые стихи, – заключил Виноградов.

– А почему новые?

– Да можно и не новые. Какие хотите.

– А мне что делать? – спросил Ветров.

– Ты будешь читать свою прозу.

– Да я же давно не писал ничего…

– Ну не хочешь читать – будешь вести вечер. Согласен?

– Да, Миша хороший ведущий, – произнесла Марина, и Наде показалось, подруга посмотрела на него с прежней нежностью.

На миг Наде померещилось, что на самом деле всей этой жизни после Литинститута не было, сейчас они разъедутся не по своим домам и семьям, а соберутся у нее, а следующим утром будут опаздывать на первую лекцию, на ходу запивая вчерашнее веселье холодным пивом. И все нынешние печали и тревоги пока еще ждут их где-то там, далеко, за дальним высоким горизонтом. Не что-то худшее, но – другое, медленно подступающее с каждым днем, все ближе. Сегодня Надя знала: каждый день – последний. И этот, за которым они обсуждали выступление, больше не повторится. Хотя впереди у них еще много стихов, вечеров и книг. По крайней мере, хотелось на это надеяться.

55. В будущем

По небу раскатился закат цвета утиных лапок, когда Надя подошла к «Истине». Возле входа курили Ларичев и Виноградов, с ними несколько гостей. Тут же к Наде подошла Лида и закружилась вокруг нее словно большая бабочка, и ее черное платье с вышитыми золотыми цветами летело, не успевая за хозяйкой. Лида радовалась их вечеру, ведь летом обычно так мало выступлений, а здесь новая площадка, и все такие прекрасные…

Опасения Антона не сбылись, зал был полон. Кроме поэтов на вечер пришли незнакомые посетители бара. Миша в зеленой рубашке и бабочке был неотразим. В ожидании начала они с Мариной о чем-то говорили вдвоем, за дальним столиком. Ее светлый вязаный сарафан напомнил Наде их выпускной вечер в Литинституте. Вот подруга в похожем светлом платье идет за своим дипломом. А Надя сидит рядом с ней и Ветровым, сначала невеселая, потом – счастливая, от того, что Повелитель пришел…

– Надя! – К ней подошел Виноградов и обнял ее. – Снова рад тебя видеть!

– Я тебя тоже. А где Настя?

– Скоро придет. А может, не придет.

– Вы что, поссорились?

– Да нет, все нормально, не беспокойся.

Он повернулся и пошел к барной стойке.

Когда Надя слушала его стихи, она думала, что Руслан так и остался для нее человеком-загадкой. Она никогда не была уверена, что понимает его. Искренняя открытость, казалось, давала доступ ближнему почти на максимальную глубину его личности, но вот за этим «почти» стояли такие невообразимые, внеземные бездны, спускаться в которые и сам Руслан, возможно, не решался.

Потянешь нитку – глядь, дыра в кармане.

Из памяти посыпался песок.

И вот стоишь один в глухом тумане,

Сжимая в пальцах белый волосок.

Растерянность от пяток до затылка

По телу разливается, как йод.

И катится порожняя бутылка,

И хрипловатым голосом поет.

Ползешь за ней, как сонная улитка,

Заходишь в освещенные дома,

Теряешь кровь и чувствуешь, что нитка

Вытягивается уже сама.

Новых стихотворений у Виноградова не было, он читал те, которые Надя знала или даже помнила.

Всё вокруг да около: зов трубы

Или плеск реки под звездой укромною.

Всё как будто в лес идёшь по грибы,

А выходишь в город, в квартиру тёмную.

То шумит листва, то звенит металл,

То подкова счастья вдали зацокала,

А порою кажется: заплутал.

А на самом деле вокруг да около.

А вот это Надя попросила его прочитать, хотя Руслан говорил, что уже составил список и настроился. Все же Виноградов вспомнил о ее просьбе.

Пускай набычиваем жилы

И жаркой брызгаем слюной,

Но кто поверит, что мы живы, —

Лишь полумертвый да больной.

Другие, сытые не словом,

Глотают будней саранчу

И морщатся во сне здоровом,

Который нам не по плечу.

В какой момент человек начинает понимать, что прошлое безвозвратно потеряно? Понимала ли она во время последнего майского семинара: это их прощальная встреча? Больше такого в жизни не будет никогда… Может ли сердце принять такое? Во всяком случае, не сразу. Да и чтобы оценить размер утраты, нужно дать себе время прийти в себя, осознать потерю, чтобы, оглянувшись, счастливо улыбнуться, разрыдаться или же вздохнуть с облегчением.

Надя посмотрела на Лиду, она читала стихотворение «Кома».

Время взбрыкнуло вспять: и ещё

Я с тобой слабо знакома,

В датчике жизни не тикает счёт —

Юности сладкая кома…

Реет по ветру непачканный лист,

В пене поёт Афродита,

Бредя романсом, льнёт вокализ

К ракушке сонного быта.

Мне не знакома ещё ни одна

Из выживательных тактик,

И не прошила кометой до дна

Я ни одну из галактик…

Ныне ж одна из посильных мне лепт

В мире, заваленном жестью, —

Сидя в дыму по прошествии лет,

Их разбирать на созвездья.

Она ходила по сцене, взмахивая руками, бусы, волосы, золотистые рукава взлетали, падали и продолжали