налетевший ураган вырывает, а потом вкапывает оба дерева рядом, или приходит бородатый мужик с лопатой и сажает рябину рядом с дубом. Такого варианта она предположить не могла: чтобы рябина росла у дуба на плече. Почему-то увиденное ее обрадовало, и Надя зашагала быстрее.

Лялин встретил ее на проходной. Он вышел к ней в синей ветровке, с темно-зеленым шарфом в красную полоску – это был ее подарок. Хоть он и говорил, что ему ничего не нужно, Надя привезла его любимый томатный сок и клубнику.

Бежевые корпуса больницы, разделенные четкими квадратами газона и серыми линиями дорожек, напомнили Наде гостиницу в Евпатории, куда она в детстве ездила с родителями. Только вместо шелковицы, плоды которой, падая, усыпали пространство под деревом чернильными пятнами, во дворе росли высокие ели. Надя посмотрела, не упала ли с какой шишка, но газон был хирургически чист. В просторном холле почти никого не было. У двери сидел скучающий охранник, две женщины покупали кофе в автомате. Надя и Лялин прошли мимо, к серым дверям лифта. Пока они поднимались, Надя заметила, глядя в большое зеркало, почти во всю заднюю стенку, что цвет ее одежды совпадает с цветами Лялина: красные брюки, темно-зеленая блузка и синяя джинсовая курточка. Они часто, не сговариваясь приходили на встречу друг с другом в одежде одной цветовой гаммы. Сегодня совпадение было полным.

– Можно? – спросил Лялин и обнял ее за талию.

– Почему ты спрашиваешь?

– Но ты же меня оставила.

– Но я же сейчас пришла!

Лифт дернулся и остановился. Они вышли в бледно-бежевый коридор и прошли немного вперед. Лялин открыл дверь с маленьким белым номером 15.

– Проходи, – сказал он.

– Вот это да! – удивилась Надя.

Палата оказалась двухкомнатной. В первой у окна стоял круглый столик, рядом с ним – два коричневых кресла. Тут же помещался маленький холодильник и электрический чайник. В другой комнате она увидела убранную кровать, шкаф для одежды и дверь в ванную комнату.

– Тут как в отеле, не подумаешь, что больница, – заметила Надя. – Как ты сюда попал?

– По знакомству. Друг помог.

– Ясно. А что с тобой?

– А тебе интересно?

– Андрей! Да, мне интересно!

– Пока не знаю. Смотрят сердце, еще там разное. Не рассказывать же тебе о болезнях.

– А кому ты будешь рассказывать, если не мне? – Надя села в одно из кресел. – Клубника мытая, можешь сразу есть.

– Хочешь чаю?

– Хочу.

Надя смотрела, как Лялин под шум закипающей воды насыпает в белый чайник заварку. Он поставил на стол две белые чашки, и она вдруг вспомнила другие – зеленые, в горошек. Это был сервиз, который дома доставали по праздникам. В чашку лился чай теплого темно-янтарного цвета. Надя подумала, что больше о семейных чаепитиях она не помнит ничего. Ей захотелось плакать, и чтобы отогнать внезапно подступившие слезы, она стала вспоминать другие моменты, связанные с чаем. Вот школьная столовая, где запах еды смешивается с запахом моющего средства, пегая тряпка, которой уборщица протирает столы… Длинный стол, напоминающий движущуюся ленту, на который ставили грязную посуду. Граненые стаканы со светло-коричневой жидкостью, которые Надя отдавала одноклассникам, потому что не пила чай с сахаром. Когда Лялин наполнил заварочный чайник кипятком, она вспомнила маленькую комнату в литинститутском общежитии. Две кровати, окно, старый столик. Ее однокурсник Гриша приносит из кухни горячий зеленый чай. Он заваривал его в своей кружке и потом переливал желтоватую жидкость с резким запахом в Надину. Ей не очень нравился зеленый чай, но Наде казалось, что она в него влюблена, поэтому выпивала свою чашку. Это было на первом курсе, после которого Гриша, не сдав экзамены, куда-то пропал. Связь оборвалась, и она очень редко вспоминала о нем.

– А сахара нет, – сказал Лялин. – Хорошо, что ты тоже пьешь без, а то пришлось бы бегать по соседям.

Надя дотронулась до ручки чашки и посмотрела в окно. Она вспомнила красивую кухню на двадцать третьем этаже высотного дома. Из того окна вид выходил на парк, а вдали стояли крошечные, будто игрушечные, высотки Москва-Сити. Тогда одноклассница познакомила ее с Игнатом. Он работал в агентстве недвижимости менеджером чего-то важного, чего именно Надя так и не запомнила. Зато в памяти осталось, как он заваривал чай. Закипал красный чайник, и он заливал кипятком пуэр. За время их непродолжительного знакомства Надя успела познакомиться с бездной сортов зеленого чая. И все были невкусные. И пуэр тоже казался ей гадостью. Она даже купила для себя пачку черного чая и заваривала его, когда приходила туда. Однажды, когда Надя сыпала в свою отдельную чашку скрученные листики заварки, ей вспомнились строки то ли Чехова, то ли Шмелева, что-то о чае под липами, тепле и доме. У Нади не было ни дома, ни лип, она насыпала заварку в свою чашку – даже своего чайника на этой красивой кухне у нее не было. И она перестала приезжать.

Надя посмотрела на Лялина. Он сразу запомнил: Надя любит черный без сахара, ни разу не забыл и не перепутал. Она смотрела, как в белые чашки льется темно-янтарный чай, как Лялин держит чайник: всё тепло, все дома и липы этого мира – были вот здесь, в их чашках. И ей снова захотелось плакать. Надя даже встала и отошла к окну, делая вид, что рассматривает большую ель.

– Ты меня слышишь? – спросил Лялин.

– Слышу, – ответила она.

– Я написал стихотворение.

– Стихотворение? – Надя резко повернулась к нему. – Прочтешь?

– Да.

Как на гору Ершалаима,

На холм, открытый всем ветрам,

Ты помнишь, как с тобой взошли мы

И, обнявшись, стояли там,

И как на лес, прощально-летний

Смотрели – взгляда не отвесть, —

Любовью полные последней,

А может, первою… Бог весть…

Надя подошла и села на подлокотник его кресла, обняв Лялина за плечо.

– Какое хорошее.

– Не мог без тебя уснуть и вот, вдруг… Я же уже лет двадцать, наверное, стихов не пишу. Как, по-твоему, не разучился?

– И это ты у меня спрашиваешь? Кто бы мне рассказал – ни за что не поверила! Оно прекрасное. Про любовь… Это что, мне?

– А кому же еще! – удивленно воскликнул Лялин. – У меня, кроме тебя, никого нет.

– У меня тоже.

Надя повернулась и уткнулась ему в волосы, они пахли чем-то мягким и травяным.

53. Без крыльев, но летит

Лялин предложил Наде сходить в старообрядческую общину.

– Тут недалеко, как раз на трамвае доедем.

– А