на плоской равнине они не сумеют противостоять моей коннице, и потому постаралась встать на моем пути именно в районе горного ущелья, и если бы они были готовы пожертвовать жизнями части из своих воинов, то сумели бы уничтожить мое войско в том ущелье.

Шах Мансур Музаффари выбрал равнину для битвы, считая ее условия невыгодными для меня. Я бы на его месте, оставив Шираз, сосредоточил бы свое войско на востоке от того города, на берегу озера Махлу. Тот район с одной стороны ограничен высокой горой, а с другой — берегом озера Махлу, вода в которой горькая и соленая. В такой местности можно хорошо преградить путь конному войску. А я вынужден был бы проследовать в тот район, потому что не мог позволить этому человеку с таким большим войском держать под контролем страны к востоку от Шираза и постоянно угрожать мне уничтожением.

Однако шах Мансур Музаффари не являясь воином и не сумел определить, что именно той ночью ему выгодно было бы напасть на меня. Той ночью я несколько раз просыпался, выходил из шатра, обходил все участки лагеря, прислушиваясь к различным звукам, доносившимся издали. Неожиданно, я услышал трель соловья, который должно быть пел в одном из ширазских садов и в тот момент я понял, что наступила весна и вспомнил, что весна в этом городе наступает раньше, чем где-либо. В ту ночь мои передовые дозоры трижды сообщили, что видят вражеские дозоры. Ранее я давал указание, чтобы при появлении вражеских дозоров, наших воинов не будили, чтобы их будили только в случае ночной атаки врага. Между тем, вражеские дозоры отступали всякий раз завидев приближение к ним наших дозоров.

Наступил рассвет, я совершил намаз, облачился в боевые доспехи, решив, что сам непременно приму участие в предстоящем сражении, чтобы не дать части войска, стоявшему в Арджанском лесу, соединиться с войском шаха Мансура Музаффари. Облачившись в доспехи, я велел, чтобы трубили в боевые трубы, которые разбудили моих воинов, в короткое время лагерь был свернут и я подготовил свое войско к бою.

Долина Патилэ представляла собой обширную ровную местность и я, чтобы нанести поражение войску шаха Мансура Музаффари, должен был продвинуться с запада на восток. По этой причине, хотя моя кавалерия и выстроилась в боевой порядок, я тянул с началом наступления, чтобы солнце поднялось выше и не так уж слепило глаза моим воинам. О войске противника я не имел других сведений кроме той обстановки, что была перед моими глазами, однако слышал, что у правителя Фарса есть два выдающихся полководца, оба из его рода, одного звали Муътасам бен Султан Зейн-уль-Абедин, второго — Яхья Музаффари.

Мне рассказывали, что шах Мансур Музаффари побаивается их обоих, потому что знает, что они выдающиеся личности, и если до того времени он не ослепил их, то только потому, что они были его родственниками и женщины из числа их родни настояли, чтобы он отказался от такого намерения (Пояснение — в старту людей лишали зрения с помощью тонкого, сильно нагретого стержня, проводимого по глазницам и после заживления раны глаза ослепленного внешне будто подведенные сурьмой, не имели какого-либо дефекта, казались здоровыми, однако люди оставались слепыми до конца жизни и таких называли «макхуль», то есть «насурьмленный», илы «подведенный сурьмой», то есть человек по глазам которого провели палочкой сурьмы. Корень этого слова «кахала», что по-арабски означает «сурьма» — Переводчик).

В роду Музаффаридов было традицией, когда завоевавший трон «подводил сурьмой» (то есть ослеплял) глаза своих близких родичей, и тому были весьма редкие исключения. Бывало даже и так, что сыновья лишали зрения родного отца, поскольку престарелый отец, уступив трон сыну, мог через какое то время передумать и захотеть снова взять власть в свои руки (в династии Музаффаридов было девять правителей, их деяния были ужасными и вызывают содрогание, они правили Фарсом, Йездом и Керманом, иногда Ирак-э Аджамом, Знаменитый поэт Хафиз Ширази пережил двух правителей той династии и одной из причин того, что он, по его собственному выражению «удалился, ища уединения в развалинах», были ужасные злодеяния, творимые представителями династии Музаффаридов — Переводчик).

Еще до начала боя я догадывался, что если Муътасам бен Султан Зейн-уль-Абедин и Яхья Музаффари пустят в ход все свои способности и хорошо организуют ход битвы, то сделают они это из старха, а не вследствие добросовестного отношения к своему долгу или твердой воли. Я понимал, что человек, ожидающий, что его хотя и не совершавшего какого-либо проступка, непременно ослепят, никогда не станет от чистой души служить тому, кто намерен совершить такое злодеяние по отношении к нему.

Одним из разумных принципов управления является то, что правитель никогда не должен наказывать безвинного, а также никогда не оставлять ненаказанным виновного. Сыновей своих я учил, чтобы никогда не оставляли верную службу без должного вознаграждения, а проступок — без заслуженного наказания. Окружение правителя должно быть уверено, что не совершив греха, люди никогда не будут наказаны, и что за верную службу их неизменно ждет достойное вознаграждение.

Между тем, приближенные султана Мансура Музаффари, правителя Фарса, являясь каждое утро к нему на аудиенцию, не знали, будут ли они зреть свои шагающие стопы, или же кто-то, взяв их за руку, поведет их, ослепленных, домой. Эти люди если и служили, то делали это из страха и никто из них не был чистосередечным сторонником султана Мансура Музаффари.

Когда солнце взошло достаточно высоко и стало менее ярким, я велел начать наступление и мои конники устремились вперед. Правым флангом моего войска командовал Фаттах-бек, которого вначале звали Мир-Фаттах, из уважения ко мне он отказался от приставки «Мир», означающую «Эмир», перед своим именем, и я нарек его Фаггах-беком. Он считался одним из лучших моих военачальников и обладал всеми теми качествами, которые я считал необходимыми для полководца, кроме единственного недостатка, заключавшегося в его пристрастии к вину, которое он тщательно скрывал, зная, что я питаю отвращение к любителям хмельного пития. Левым флангом моего войска командовал сын мой Миран-шах. (из семи сыновей Тимурленга, носивших имена: Джахангир, Шейх Умар, Миран-Шах, Шахрух, Халил, Ибрахим, Саъад Ваккас, только один из них, а именно Шахрух наследовал царский престол, однако среди последующих правителей были также и отпрыски других сыновей Тимурленга, такие как Султан Хусейн Байкара, внук Шейха Умара и Султан Махмуд (не путать с Султаном Махмудом Газневи), внук Миран-шаха и другие — Марсель Брион).

До того дня я не поручал Миран-шаху главенства над войском, однако вовлекал его в участие в