Возможно, из-за того, что военачальники султана Мансура не участвовали в сражении со всей душой, рядовые воины были такими вялыми, потому что во всякой битве, рядовой солдат как зеркало отражает суть стоящих над ним старших и полководцев, все что те думают и чувствуют неизбежно проявляется в поведении рядовых воинов. Если видите, что солдат труслив и малодушен в бою, то знайте, что это только потому что сами военачальники того войска — трусливы и малодушны.

По обе стороны от меня мои воины отчаянно рубились саблями и секирами, парируя выпады копий противника и продвигались вперед. Вдруг я почувствовал, что ход моего коня замедлился и я понял, что он ранен. Едва я успел сбросить узду со своей шеи, как конь мой рухнул наземь. Тогда я и увидел, что брюхо животного пропорото копьем, и что оно умирает. Едва свалившийся конь коснулся земли, я спрыгнул с него, чтобы мои ноги не придавило его тушей и будучи пешим, окруженный своими конниками, я бросился на вражеских воинов.

Они были вооружены лишь копьями, тогда как орудуя саблей и секирой, зажатыми в обоих моих руках, я так легко переламывал те копья, словно вместо в руках противника были зажаты всего лишь тростниковые перья. Некоторые из конников, находившихся рядом со мной хотели было спешиться, чтобы уступить мне своего коня, но я крикнул, чтобы они продолжали заниматься своим делом. Один из них крикнул в ответ: «О эмир, раз уж ты не дозволяешь мне спешиться, сядь же тогда позади меня, на круп моего коня». На это я ответил, чтобы он оставил меня в покое, ибо я хочу сражаться пешим. В тот момент я чувствовал, что обрел сверхсилу. Однако после битвы я понял, что эта сверхсила исходила не от кипения крови в моих жилах, а скорее от вида растерянных воинов противника, их неспособности умело воспользоваться имевшимися у них копьями, от того, что воины эти были явно необстрелянными и не имевшими боевого опыта. Переламывая направленные на меня копья, и продвигаясь вперед, я чувствовал, что удача покинула правителя Фарса, ибо она покидает в ходе сражения именно тех, кто не готовит себя должным образом к нему.

О, читающий мое жизнеописание, знай, что счастье в бою никогда не сопутствует бездарному воину, и если тебе говорят, что победу в битве одержал бездарный и незрелый человек, имевший под своим началом необстрелянных новобранцев, не верь такому утверждению, знай, что оно безосновательно и неразумно. Всякая победа в бою зависит от времени, проведенного в сражениях, обретенного опыта, умения проявлять прозорливость и компетентность в использовании личного состава войска, а так же подбора опытных бойцов. Удача в бою сопутствует тому, кто заранее готовит себя к ней и который вступил в сражение, опираясь на зрелых и опытных воинов и их начальников.

Я сражался с опущенным забралом шлема, поэтому вражеские воины не различали моего лица. Причиной такой предосторожности было оберечь лицо и глаза от удара вражеской стрелы, дротика или копья. С опущенным забралом я был полностью защищен и стрелы, копья и сабли врагов не могли поразить никакой части моего тела, на мне так же были надеты набедренные щитки и поножи. Если хочешь узнать каково сражаться пешему закованному в доспехи, облачись в то железное одеяние, закрепи на ногах набедренные щитки и поножи, возьми в руку саблю и начни ею орудовать, даже если ты и привычный к тому человек, не пройдет и получаса с начала боя, как ты начнешь валиться с ног от усталости. Ношение тяжелых доспехов на поле боя является делом лишь тех мужей, кто достаточно закален физически, приучили свое тело к тяжелому труду настолько, что тяжесть надетых доспехов не пригнет их к земле и многим доблестным воинам не нравится носить на себе такую тяжесть и поэтому они чаще предпочитают выходить на поле боя не надевая тяжелых доспехов, чувствуя, что это бремя свалит их с ног скорее, чем удары, нанесенные врагом. Что касается меня, я приучил свое тело к длительным физическим нагрузкам и поэтому тяжесть надетых доспехов не свалит меня с ног. Мои доспехи изготовлены в Чаче и хотя тамошние искусные мастера славятся умением изготавливать из железа легкую боевую одежду, тем не менее мои собственные доспехи представляют собой изрядную тяжесть.

Тот, кто привык всю жизнь нежиться в шелковой постели, не сможет носить железные боевые доспехи, будь они даже легкими, подобно тем, что изготовлены чачскими мастерами.

Еще раз во мне возникло ощущение, что я превосхожу всех, что жизнь и смерть многих тысяч людей, находящихся передо мной зависит от моей воли. Яростно орудуя саблей в одной руке и секирой в другой, иногда ощущая удары вражеских копий и сабель по броне, облегающей мое тело, я ощущал себя гораздо более мощным, чем Эсфандияр. Потому что Эсфандияр больше полагался на свои боевые доспехи, и потому был убит, я же в первую очередь опирался на свою собственную отвагу. Временами я запрокидывал голову к небу, чтобы видеть, как высоко поднялось солнце, чтобы определить, какая часть дня уже миновала, затем я снова продолжал свое дело. По обе стороны от меня продолжали биться мои конники и вражеские воины не могли подобраться ко мне ни справа, ни слева. Первая линия моего войска завершала выполнение возложенной на нее задачи, а вторая, как я уже упоминал, была занята зачисткой поля боя. Неожиданно один из всадников завопил: «Где эмир?.. Где эмир?»

Не отрывая своего взора от находившегося напротив врага (в противном случае рискуешь получить неожиданный удар), я закричал: «Зачем тебе понадобился эмир?» Тот всадник, узнав меня по голосу, прокричал «О, эмир, меня прислал Фаттах-бек, он шлет тебе весть о том, что обходит левый фланг врага и стремительно движется вперед, нагромождая горы вражеских трупов». Я сказал: «Передай ему от меня, чтобы, завершив обход левого фланга войска султана Мансура, продолжал тот обходной маневр до тех пор, пока не соединится с войском моего сына, Миран-шаха, потому что мой сын мог не преуспеть в совершении такого же стремительного обхода в отношении правого фланга врага».

Я переговаривался с гонцом по-тюркски, зная, что воины султана Музаффари не понимают этого языка, если бы, к примеру, мы говорили на фарси, они могли поняв суть разговора, передать его содержание шаху Мансуру Музаффари. Переговариваясь с гонцом по-тюркски, я продолжал орудовать обоими руками и очень редко случалось, чтобы очередной удар