Амадор Одио и его жена Сара были активными борцами против кубинских диктаторов с начала 1930-х гг.{766}. Будучи идеалистом и одновременно владельцем крупнейшей на Кубе компании грузоперевозок, Амадор Одио был важным союзником Фиделя Кастро в борьбе с военной диктатурой Фульхенсио Батисты. Одио поставлял большую часть оружия и медикаментов для повстанческой армии Кастро, базировавшейся в горах Сьерра-Маэстра. После победы Кастро над Батистой Амадор и Сара поняли, что Фидель тот же диктатор. Как выразился Амадор, они считали, что «Фидель предал революцию»{767}. Чета Одио стала заниматься контрабандным ввозом оружия для противников кубинского правительства. В октябре 1961 г. они были арестованы за хранение оружия и укрывание человека, пытавшегося убить Кастро{768}. Им дали по восемь лет тюрьмы. Правительство конфисковало их поместье в окрестностях Гаваны, превратив его в женскую тюрьму. Сара стала заключенной в своем бывшем доме. Амадора отправили в тюрьму на остров Пинос. Их друзья тайком вывезли из страны всех десятерых их детей. Сильвии, самой старшей, пришлось в 24 года взять на себя роль родителей{769}.

Осенью 1963 г., когда ее родители сидели в кубинской тюрьме, два брата находились в сиротском приюте в Далласе, а остальная семья была разбросана по всей Америке, разведенная Сильвия Одио с четырьмя собственными детьми на руках изо всех сил старалась выжить и сохранить семью. Порой она уже не могла справляться с таким напряжением. В течение года у нее периодически случались обмороки, и порой она приходила в себя только через несколько часов. Поэтому ей приходилось наблюдаться у психиатра в Далласе{770}. Продолжая традиции своих родителей, Сильвия также стала активисткой JURE, где она вместе со своим другом Маноло Рэем занималась сбором средств. Такая деятельность привела к тому, что она стала не только противником Кастро, но и чужаком в сообществе политэмигрантов Далласа, а также проблемой для ЦРУ. Большинство активистов, выступавших против Кастро, и их спонсоры из ЦРУ рассматривали JURE и ее политическую платформу, в основе которой лежали принципы экономической справедливости и аграрная реформа, как «фиделизм без Фиделя». Для организаторов антикастровского движения демократический социализм JURE имел слишком много общего с противником{771}.

Организаторы вторжения в залив Свиней в ЦРУ даже подозревали, что основатель JURE Маноло Рэй, недавно ушедший в отставку министр общественных работ в правительстве Кастро, был агентом кубинской разведки или как минимум сторонником Кастро. Или где-то посередине. По словам разработчика операции в заливе Свиней Говарда Ханта, «Рэй был единственным лидером [среди кубинских политэмигрантов], степень лояльности которого так и осталась загадкой для ЦРУ. Использование механизма изоляции [помещение под домашний арест лидеров кубинских политэмигрантов на базе ЦРУ на время вторжения], было направлено в первую очередь против Рэя из-за опасения, что он может предупредить противника»{772}. Рэй критиковал ЦРУ за участие во вторжении еще до самой операции. В последующем сверхсекретном внутреннем докладе ЦРУ по ситуации в заливе Свиней прозвучал едкий комментарий о том, что Рэй, «который никогда не одобрял вторжение, после провала заявлял всем журналистам: “А что я вам говорил”»{773}.

Возможно, самым большим источником неприятностей со стороны Рэя в глазах ЦРУ был его статус «любимого кубинского активиста» в отношениях с Джоном и Робертом Кеннеди. Левые убеждения Рэя, оттолкнувшие от него как большинство политэмигрантов, так и ЦРУ, наоборот, побудили Кеннеди настоять, чтобы Управление включило его в состав фронта лидеров антикастровского движения. Судя по тому, что Джон Кеннеди сказал французскому журналисту Жану Даниэлю (чтобы тот передал Кастро), президент согласился с основным видением кубинской революции{774} – позицией, которую занимали Маноло Рэй, семья Одио и JURE.

Как сказал Рэй в ответ на обвинение в «фиделизме без Фиделя», «я не знаю, что значит быть левым. Если это означает защищать интересы народа и делать все для благополучия масс, то да, я – левый»{775}. Говард Хант так прокомментировал это утверждение: «Фидель Кастро не смог бы сформулировать лучше»{776}.

Как указано в донесении ЦРУ в июле 1963 г., отстаивание Рэя перед политэмигрантами, потому что он был союзником Кеннеди, только усугубило ситуацию. Он заявил кубинцам, потенциальным противникам политики Кеннеди, что, по его мнению, агенты ЦРУ «опаснее, чем администрация Кеннеди». Он еще глубже увяз в этой теме, добавив: «Администрация Кеннеди когда-нибудь уйдет, а агенты ЦРУ всегда остаются, и их память длиннее памяти слона, и они никогда и ничего не забывают и никого не прощают»{777}. Далее в телеграммах ЦРУ отмечается, что в сентябре и октябре 1963 г. Рэй «обсуждал с генеральным прокурором Кеннеди ситуацию на Кубе»{778}. В то же самое время ЦРУ стало известно, что Джон и Роберт Кеннеди искали возможные пути сближения с Фиделем Кастро.