– Нападёт на нас или потом кого из семьи утащит.

От слов деда Ваньке стало жутко, однако виду он не подал. Топор сунул за ремень. Проверил, чтобы было удобно. Пока шли до места, думал только об одном – как не промазать по зверю, если доведётся стрелять, и хватит ли у него патронов, ведь дед дал всего четыре.

– На два дуплета, – произнёс он. – Не на уток идешь. Этого тебе за глаза хватит.

Ванька с ним не спорил, хотя видел, что сам дед Евсей опоясался патронташем, набитым патронами, сплошь заряженными пулями…

Медведь лежал в небольшой лесной куртине, посреди мохового болота. С берлогой он определился ещё по осени, когда приходил сюда кормиться ягодой, росшей на болоте в изобилии. Место было спокойным, люди добирались до центра болота очень редко. Старую ель повалило ветром года два назад, отчего корни дерева вырвало из земли, и они, приподнявшись, образовали подобие норы. Ель упала не до конца, а зависла макушкой на других деревьях.

Полюбившееся место под выворотнем медведь слегка расширил и углубил, предчувствуя суровую зиму. Натаскал веток, травы, мха и сделал себе подстилку. С наступлением морозов решил залечь на зиму. Тщательно оберегая тайну своего жилища, он долго кружил по болоту, путал следы. А в самый последний момент, подходя к берлоге, пятился задом, шёл в «пяту». Подойдя к берложьему челу, протиснулся в нору и залёг.

Прохор следы медведя на своём участке встречал не раз. След медведя-самца был крупный и сразу бросался в глаза. А вокруг болота медведь набил целые тропы, лакомясь здесь ягодами. То, что медведь заляжет на болоте, Прохор и не думал. Но, видя сложные медвежьи петли из следов на снегу, понял: мишка хитрый и готовится к спячке. Начал тропить, скорее из интереса узнать, где же всё-таки ляжет медведь. Прохору хотелось перехитрить зверя: «Ты, медведь, всех обманываешь, но я, охотник, тебя всё равно выслежу». Когда следы вывели Прохора к болоту, а медведь дал след в «пяту», охотник понял, где ляжет зверь.

На следующий день Прохор обошёл куртину леса. Медвежьих следов не было. Вокруг лежал чистый, свежевыпавший за ночь снег, который искрился стальным блеском на солнце. А уж саму берлогу Прохор обнаружил позже. Медведь спал и не думал, что люди придут по его душу…

Охотники подошли к кромке болота и остановились перевести дух. Хождение по снегу и бездорожью утомило.

– Хорошо хоть болото промёрзло, – сказал Прохор. – Спасибо морозам, я ходил – человека держит.

– Мороз нам на руку. Медведи в холод крепко спят. Лошадь я здесь оставлю. – Яков Иванович привязал коня к дереву. Надел ему на морду торбу, предварительно наполнив её захваченным из дома овсом.

Тут-то Ванька и вспомнил о том, что говорил ему дед, и, не удержавшись, спросил:

– А правда, что медведь, когда спит, лапу сосёт?

Охотники заулыбались и посмотрели на парня, отчего тот немного засмущался.

– Правда! – ответил за всех Яков Иванович. – Когда я был таким, как ты, старики мне рассказывали, что зверь из лапы жир высасывает во время зимней спячки. Сейчас мы подойдём к берлоге и спросим у него, так это или не так.

А Ванька так и не понял, правду говорил Яков Иванович или шутил. Но переспросить постеснялся.

Охотники занялись ружьями. Проверили их, зарядили. Затем срубили несколько довольно длинных кольев, заострив на каждом один из концов.

– Медведя будить будем. Тыкать в тушу, – пояснили они Ваньке.

Когда всё было готово, двинулись друг за другом через болото к лесному острову. Собак вели на поводках – не дай бог, убегут вперёд и разбудят зверя до подхода стрелков.

Ванька шёл за дедом Евсеем след в след. Глядя ему в спину, представлял, как разбуженный медведь выскочит из берлоги, как по нему начнут палить из ружей мужики. От ходьбы и от нахлынувшего волнения Ваньке стало жарко.

Мужики шли молча, не курили, старались не шуметь. Прохор прокладывал дорогу, обходя валявшиеся и засыпанные снегом стволы деревьев. Кроме всего прочего, нужно было не провалиться в воду. Несмотря на мороз, болото всегда болото, и промерзало оно не везде. Ноги охотников, обутые в валенки, не мёрзли. И пока валенки сухи, всё нормально. Но если бы кто из охотников попал в воду, тогда пиши пропало, тут не до медведя.

Дойдя до острова, остановились. От упавших на землю деревьев и росших вокруг невысоких ёлок лесная куртина выглядела достаточно захламлённой. Прохор позвал всех за собой и шагнул в чащу. А когда до берлоги оставалось несколько десятков метров, он поднял руку. Снова все встали. Прохор прошептал:

– Смотрите туда. – Он показал направление рукой. – Я один пойду, а вы идите по моему знаку, когда шапкой махну.

Он сделал несколько шагов в сторону берлоги. Осмотрелся. Следов выхода медведя не было. Помахал шапкой, и мужики, как было условлено, подошли. Собаки, чувствуя зверя, тянули на поводках.

– Вон берложье чело, – ткнул пальцем Прохор.

Григорий и Панкрат обтоптали снег сбоку от отверстия.

Встали, приготовили ружья. Прохор и дед Евсей заняли позицию как раз напротив звериного лаза впереди всех, Ванька – чуть сзади, за деревьями. От волнения у него дрожали руки. Яков Иванович с сыном стояли ещё дальше за ним.

– Пускай, Иваныч, собак. Пора! – крикнул Прохор. Яков Иванович спустил собак, и они тут же рванули к берлоге. Подскочив к лазу, стали облаивать зверя. Пять минут, десять… Из берлоги ни звука.

– Что, сын, делать станем? – Дед Евсей посмотрел на Прохора.

– Кольями будить нужно.

И тут из берлоги послышалось грозное урчание медведя.

– Наконец-то проснулся, – прошептал Иван. – Сейчас вылезет. Но прошло ещё минут десять, а медведь так и не показался. Первым не выдержал Яков Иванович. Сплюнул на снег, сошёл с номера, повесив за плечи ружьё. Взял в руки острозаточенный кол. Подошёл к берложному устью и начал шерудить колом внутри берлоги. Наконец ткнул в медвежью тушу. Раз, другой. Медведь начал злиться, реветь, пытаясь втащить кол в берлогу. Лайки яростно залаяли.

Вот из медвежьего логова на секунду появилась башка зверя. Дед Евсей вскинул ружьё, но медведь тут же убрался восвояси.

– Чёрт косолапый! – выругался Евсей.

Из лаза показалась медвежья лапа и царапнула одну из собак за ногу. Бедняжка взвизгнула от боли. Нервы охотников были на пределе.

И тут медведь так быстро выскочил из берлоги, что никто не успел сообразить, что же произошло. Он ринулся на деда Евсея. Тот выстрелил навскидку. Пуля попала зверю по челюсти. Вторая прошла мимо, взрыхлив снег и ударив в мёрзлую землю. Медведь ударил деда лапой, и тот упал в снег, не выпустив ружья из рук. Тут же выстрелил Прохор. Было слышно, как пули шлёпнули в промёрзшие стволы деревьев. Зверь развернулся, пошёл на него и тоже сбил с ног ударом лапы.

На гачах разъярённого, раненого зверя повисают лайки. Медведю больно, и он крутит башкой, ища обидчиков. Собачьи клыки впиваются медведю в мышцы всё сильнее и сильнее. Зверь машет лапами, пытаясь отбиться от назойливых тварей. Потом кидается в чащу, чтобы уйти как можно дальше от берлоги. Собаки бросаются за ним.